Маршрут выходного дня. Бородино. Часть 3

Часть 1 Часть 2

8 сентября (26 августа по старому стилю) – день Бородинской битвы.

К стенам Спасо-Бородинского монастыря добираемся уже в предзакатное время – хотя еще только седьмой час.

«На развилке дороги, ведущей от деревни Семёновское к Спасо-Бородинскому монастырю и деревне Шевардино, возвышается величественный памятник, имеющий название «Благодарная Россия – своим защитникам».



«Эта торжественная надпись на лицевой стороне монумента, обращенная к деревне Семёновское, встречает каждого, кто направляется в обитель или стремится попасть на западную окраину Бородинского поля. На мощном гранитном пьедестале – многоярусная пирамида, составленная из стволов артиллерийских орудий, направленных дульной частью вверх. Между ярусами – изображения гербов 16-ти городов России, пожертвовавших средства на сооружение этого монумента. Венчает памятник фигура святого Георгия Победоносца в лавровом венке – покровителя русского воинства. На самом верхнем ярусе – вензеля императоров Александра I и Николая II. И это не случайно. Памятник был сооружен в 1912 году по проекту архитектора Сергея Константиновича Родионова, к 100-летию Бородинского сражения".

Стоит ли упоминать, что в 1920-е годы памятник был разрушен как связанный с «царским прошлым». Монумент был воссоздан в 1995 году.

По счастью, Спасо-Бородинский монастырь сохранился.


История его возникновения известна, наверное, каждому.
Спустя пять лет после битвы Маргарита Михайловна Тучкова, вдова генерала Александра Алексеевича Тучкова, погибшего в Бородинском сражении, исходатайствовала разрешение императора Александра I на сооружение храма на средней Семеновской (Багратионовой) флеши, на месте гибели ее мужа. В 1818 г. церковь была заложена и в 1820 г. освящена во имя Нерукотворенного Образа Спасителя.
Как выглядело это место тогда – можно увидеть на старинной гравюре:

А так этот необычный для русской церковной архитектуры храм в стиле ампир выглядит сегодня – в окружении более привычных нашему человеку монастырских построек:




Перед храмом в 1912 году установлен памятный знак с посвящением «Доблестным героям Бородина потомки 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына. Слава погибшим за Русь православную». На лицевой грани, обращенной к церкви Спаса, первым среди погибших названо имя шефа Ревельского пехотного полка генерала Тучкова-4.

Почему Тучков – четвертый?
Потому что было у инженер-генерал-поручика Алексея Васильевича Тучкова пятеро сыновей: Николай, Алексей, Сергей, Павел и Александр.
Четверо братьев-генералов участвовали в войне 1812 года, старший брат Николай Алексеевич умер от ран, полученных при Бородинском сражении, а младший брат Александр Алексеевич получил смертельное ранение в грудь на Семеновской флеши, его не вынесли с поля боя и тело его впоследствии не было найдено. Именно на месте гибели вдова генерала Тучкова-четвертого и воздвигла храм.

Для Маргариты Михайловны это был второй брак, она вышла замуж за Александра Алексеевича – в то время еще полковника – после развода, первое ее замужество было неудачным (муж оказался кутилой и развратником и сам предложил молодой супруге не скучать и выбрать одного из своих друзей в качестве любовника).
А вот Александр Тучков был истинной любовью Маргариты Михайловны, чтобы не расставаться с ним даже во время военных действий, любящая супруга сопровождала его верхом в форме денщика, обходя существующие запреты на пребывание женщин в армии.
Летом 1812 года Маргариту Михайловну с грудным сыном Николаем муж отправил в имение в Кинешме. Там ее и застало известие о гибели мужа: об этом ей сообщил брат, бывший адъютантом у Барклая-де-Толли. Потрясение ее оказалось настолько сильно, что в течение нескольких последующих лет она не могла видеть брата, с ней делалось дурно при его появлении.

Некоторые источники упоминают, что как-то во сне она услышала произнесенную по-французски фразу: «Твоя участь решится в Бородине». После этого Маргарита Михайловна с мужем долго искала неизвестное название в географическом атласе – но не нашла.

В октябре 1812 года вдова Тучкова безуспешно искала тело мужа среди десятков тысяч трупов, родные остерегались за ее здоровье.

Невозможно представить, что должна была испытать молодая красивая женщина, которая спустя месяц после сражения ищет – боится найти и больше всего этого хочет! – тело своего прекрасного мужа.
А Тучков-четвертый был именно прекрасен:


Марина Цветаева посвятила ему очень трогательные и романтичные стихи, которые в зверски обрезанном виде вошли в один из фильмов:

Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след —
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.

Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!

***

Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,

И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена…
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна.

О, как — мне кажется — могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.

В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век…
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.

Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы все могли.

Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.

Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.

После возведения храма (для этого Маргарита Михайловна продала свои драгоценности) она подолгу жила в маленьком домике неподалеку с любимым сыном Николаем и гувернанткой, но на 15-м году жизни болезненный мальчик простудился и умер.
После этого уже ничто не держало ее в миру, она стала жить в своем маленьком домике. К 1839 году Бородинская община переросла в монастырь, а в 1840 году Маргарита Михайловна стала игуменьей Марией.

Домик игуменьи Марии в Спасо-Бородинском монастыре:


Вообще тема захоронений воинов, погибших в Бородинском сражении, оказалась очень сложной и запутанной.
На сайте музея говорится:
«Напротив южных ворот Спасо-Бородинского монастыря за часовней преподобной схимонахини Рахили, ближе к левой (южной) Багратионовой флеши, находится братское кладбище воинов, погибших в Бородинском сражении. На этом кладбище, состоящем из трех больших братских могил, покоятся останки как русских солдат, так и солдат армии Наполеона. Найденные в результате археологических исследований в районе Багратионовых флешей, батареи Раевского, в других местах Бородинского поля, они были перезахоронены здесь в 1992 г. Археологические изыскания 1960-1980-х гг. были связаны с работами по воссозданию земляных артиллерийских укреплений, построенных накануне сражения и исчезнувших со временем. После «битвы гигантов» по архивным данным было предано земле 4 050 «мертвых тел». В основном же останки погибших сжигались в больших ямах весной 1813 г. Общее количество убранных тел на Бородинском поле составило более 37 тысяч. Выявление и локализация мест захоронения погибших в Бородинском сражении становится в настоящее время предметом археологических обследований».


Неподалеку от этого места находится могила генерал-майора Дмитрия Петровича Неверовского, во время Бородинской битвы он был ранен и контужен, но умер год спустя от раны, полученной в «битве народов» под Лейпцигом. Его прах был перезахоронен по указу императора Николая II на левой (южной) флеши напротив памятника его дивизии.


Интересующимся темой могу порекомендовать статью Н.И. Иванова «Братские могилы и другие воинские захоронения 1812 года на Бородинском поле».

В статье рассказывается, как ее автор, археолог-реставратор, в 1966 году предпринял ряд попыток поиска братских могил 1812 года. В его распоряжении была карта 1912 года, на которой были обозначены около 12 мест захоронений. Казалось бы – задача несложная, но все оказалось не так просто: изменились границы природного ландшафта, спустя 150 лет после битвы на месте поля оказались заросли вековых дубов. Но все же при поисках в 1966 году удалось обнаружить три захоронения.
Долгая кропотливая работа исследователей позволила воссоздать картину того, как на Бородинском поле крестьяне окрестных деревень предавали земле тысячи и тысячи жертв битвы 26 августа 1812 года:

«На Бородинском поле в разное время производилось также перезахоронения останков погибших здесь воинов 1812 года из мест изначального захоронения в другие места с целью их сохранности. Это было следствием особых обстоятельств, возникавших периодически при эксплуатации территории (проведение газопровода, водоснабжения, электрокабелей, закладка фундаментов новых зданий и т.п.), и при реставрации и благоустройстве отдельных объектов и памятников Бородинского заповедника. Места таких захоронений выявлялись, большей частью, случайно и неожиданно.

Все дело в том, что необходимость захоронений погибших здесь во время боя людей и лошадей возникала уже в ходе сражения, а особенно после него, так как оставление разлагающихся останков на поверхности грозило появлением эпидемий. Природная человеческая леность, не позволяющая делать лишнюю работу, подсказывала хоронить в начале в готовых ямах и рвах.

Поэтому останками погибших людей и лошадей (соответственно 40 и 36 тысяч трупов в пределах Бородинского поля), заполняли ближайшие овинные ямы, погреба и колодцы сгоревших деревень и усадеб (Доронино, Фомкино, Шевардино, Алексинки, Семеновское, Утицы, село Бородино), а также кюветы благоустроенных, грунтовых дорог, водомоины, рвы артиллерийских и пехотных укреплений, «волчьи ямы», и только по заполнении ближайших готовых ям или при их отсутствии вблизи большого скопления трупов, а также в лесах, приступали к трудоемкой работе — отрыванию специальных котлованов разной формы, глубины и размеров для захоронения останков без различия своих от неприятелей и людей от лошадей. Места для таких братских могил выбирались разумно, по-хозяйски, чтоб не портить пашню, луга, хороший лес, дороги, не развивать овраги. Поэтому могилы закладывали по границам этих угодий, то есть на опушках леса или его внутренних полян, при переходах луга в болота, по окраинам огородов, пашен и т.п.

После захоронений сразу под грунтом или после предварительных сожжений, эти места засыпали землей, создавали над могилой холм, в который ставились простейшие деревянные кресты, могущие простоять не более 15-20 лет, после чего, к сожалению, не возобновлялись. Отпевание погребаемых вряд ли всегда производились из-за обилия одновременно производимых захоронений всю зиму 1812 — 1813 годов.

Места таких захоронений также не фиксировались, во всяком случае, кроме плана съемки 1912 года Кожевниковым и Гришкевичем, никаких графических материалов на эту тему в архивах не обнаружено. Через несколько лет останки сгнивали, уменьшаясь в объеме. Первоначальный высокий холм над могилой проваливался почти до уровня грунта окружающего могилу. Оставался лишь по периметру могилы небольшой вал, образовавшийся от насыпи, рассыпавшейся за пределы котлована могилы. Но и эта обваловка уничтожалась большей частью талыми водами, запашкой, скотопрогоном, кронами деревьев и т. п. За могилами никто не ухаживал. Места погребений, забывались в памяти поколений или обрастали различными легендами, а курганные погребения более чем тысячелетней давности назывались местными жителями могилами французов. Вечная суета и текущие заботы повседневной жизни способствовали утрате в памяти местного населения сведений обо всех интересующих нас подобных местах. Поэтому найти эти могилы трудно, и открываются они, большей частью, стихийно, при каких-либо земляных работах, но и тогда относятся к праху героев, сложивших здесь головы за Отечество, без должного внимания и должного уважения».

Почему я так подробно обо всем этом пишу – просто невозможно не думать об этом, побывав на Бородинском поле. Каждый установленный памятный знак буквально вопиет о сотнях и тысячах павших, о том, как они стояли и умирали.

Вокруг Спасо-Бородинского монастыря – сразу несколько памятных знаков в честь воинских подразделений русской армии: это неудивительно, если учесть, что стоит он на месте Багратионовых флешей, бывших местом ожесточенного боя.

«У юго-восточного угла краснокирпичных стен Спасо-Бородинского монастыря стоит памятник 2-й гренадерской дивизии генерала Карла Мекленбург-Шверинского и 2-й сводно-гренадерской дивизии генерала Михаила Семеновича Воронцова. Сооруженный в 1912 году по проекту неизвестного архитектора, памятник оригинален по своим формам. На высоком шестигранном гранитном основании с белокаменным круглым цоколем возвышается обелиск черного гранита. Венчает его натуралистически изображенный двуглавый орел с распростертыми крыльями. Он символизирует герб Российской империи. На лицевой грани обелиска золотом сияют православный крест, памятные даты «1812–1912» и строка из знаменитого лермонтовского стихотворения: «…И клятву верности сдержали мы в Бородинский бой…» На гранях основания – списки потерь всех полков дивизий в день сражения, 26 августа 1812 года».



Памятник Муромскому пехотному полку – установлен на месте, откуда Тучков повел в бой ревельцев и муромцев.
Потери Муромского пехотного полка при Бородино составили: 50 нижних чинов убитыми, 109 ранеными, 35 – пропавшими без вести.
«В 1812 году командиром Муромского пехотного полка был генерал-майор Александр Алексеевич Тучков 4-й, младший из четырех братьев Тучковых, генералов-участников войны с наполеоновской Францией. Тучков 4-й являлся также командиром бригады, в которую, помимо муромцев, входил Ревельский пехотный полк. Генерал Тучков, устремившийся в контратаку во главе Ревельского пехотного полка, геройски погиб со знаменем в руках».
От стен монастыря (то есть от места гибели отважного генерала) до памятника Муромскому пехотному полку – около трех минут ходьбы. Такова была цена жизни.


Еще один памятник в этой же группе у стен монастыря – памятник пионерам (инженерным войскам).
«На вершине колонны – фигура орла, судя по взмаху крыльев – только что приземлившегося. Такое изображение орла во многом символично. Пионерные войска – так назывались в то время инженерные части – действительно первыми «приземлялись» на выбранной для сражения позиции, осваивая ее, подготавливая для предстоящих боевых действий. Они в полевых условиях возводили земляные укрепления, мосты, наводили переправы, ремонтировали дороги. Не случайно эмблемой этих войск являлись два скрещенных топора с «гренадой об одном огне» в средокрестии. На колонне и ее основании видны сколы – следы от прямого попадания снарядов в ходе октябрьских боев 1941 года с немецко-фашистскими захватчиками».


Мимо левой (южной) Багратионовой флеши…

…движемся в сторону Утицкого леса: здесь, на опушке, под раскинувшим ветви вековым дубом – памятник 4-й пехотной дивизии генерала от инфантерии Евгения Вюртембергского.
Текст-посвящение: «Доблестным предкам 4-й пехотной дивизии принца Виртембергского, стяжавшим в Бородинском сражении вечную славу Отечеству и русскому воинству».


Каждый раз, увидев в нескольких десятках шагов от себя новый памятник, мы даем себе слово, что это – точно последний: уже темнеет, нам до дома 250 километров, завтра на работу. И все равно идем к следующему и следующему, понимая, что в этот раз точно все памятные знаки Бородинского поля мы точно не увидим.

Но уехав, не посмотрев на еще одно знаковое место – Шевардинский редут, невозможно.
От Спасо-Бородинского монастыря до него по прямой – всего ничего:


Монастырь – это Багратионовы флеши (их центр), а памятный знак – это памятник «Мертвым Великой армии», установленный на месте командного пункта Наполеона.

«С командного пункта император Наполеон Бонапарт руководил своими войсками в день Бородинского сражения. Если посмотреть с этого места на восток, в сторону позиций русской армии, то невольно возникает вопрос: что же император французов мог видеть отсюда?
За прошедшие два столетия ландшафт поля сражения, конечно же, изменился. Разрослись леса, возникли заросли и перелески. В 1812 году местность, где разыгралось одно из величайших сражений XIX века, была более открытой. Это хорошо видно на большом макете поля сражения, который экспонируется в главной экспозиции музея-заповедника «Славься ввек, Бородино!». С этого места Наполеон наблюдал не только за ходом боя за Семёновские (или Багратионовы) флеши, но и за атаками на Батарею Раевского в центре поля. Отсюда были видны и главки церкви в селе Бородино. 100 лет спустя после сражения правительство Франции просит разрешения русского правительства поставить на месте командного пункта Наполеона памятник всем французским воинам, погибшим в сражении.
Памятник «Павшим Великой армии» был изготовлен во Франции по проекту известного архитектора и скульптора Бесвильва́льда на средства, собранные по подписке среди населения Французской республики. Гранитные блоки монумента перевозили морским путем в Петербург, а затем по железной дороге собирались доставить в Бородино. Но, по воле случая, пароход, перевозивший памятник, затонул во время шторма в Северном море. В августе 1912 года все же состоялось открытие временного памятника, наскоро изготовленного из дерева и облицованного гипсом, тонированным под серый гранит. Год спустя, в 1913 году, временный памятник был заменен на вновь изготовленный, из воге́зского гранита. Его доставили из Франции в Бородино по железной дороге».


В двух минутах ходьбы от памятника французской армии – монумент 12-й батарейной роте капитана Можарова на Шевардинском редуте.
«Шевардинский редут был передовым опорным пунктом русской армии, на ее левом фланге. Это юго-западная окраина Бородинского поля. Именно здесь по приказу Кутузова, армия которого подошла к селу Бородино 22 августа 1812 года, стало возводиться это укрепление, замкнутое в плане, предназначенное для круговой обороны. Строительством этого редута Кутузов не только укреплял позицию своего левого фланга, но и предупреждал возможность внезапного удара со стороны наступающей с запада армии Наполеона по основным силам русской армии. В центре редута возвышается строгий гранитный обелиск с орудийными стволами и горками ядер по бокам. Это памятник 12-й батарейной роте капитана Можарова, артиллеристам-защитникам Шевардинского редута. < … >
Это укрепление хранит память не только о героях 1812 года. В октябре 1941 года редут вновь стал опорным пунктом, но уже красноармейцам батальона капитана Щербакова, стойко и мужественно державшим здесь оборону в бою с немецко-фашистскими захватчиками».


После посещения Шевардинского редута мы отправляемся в сторону дома, но для этого надо выехать с территории музея-заповедника и проехать через станцию Бородино, которая также включена в границы музея.

По пути – еще несколько монументов, по которым можно проследить историю сражения.

Памятник лейб-гвардии Измайловскому полку:

«Потери лейб-гвардии Измайловского полка в Бородинском сражении составили: 176 человек убитыми, 528 ранеными и 73 пропавшими без вести. Весной 1813 года во время заграничного похода полк был награжден георгиевскими знаменами с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году». В марте 1814 года измайловцы вместе с другими частями русской армии вошли в Париж».

Памятник батарейной № 1 и легкой № 1 ротам лейб-гвардии Артиллерийской бригады
«Гранитная колонна серого цвета возвышается на пирамидальном основании, сложенном из грубо обработанных гранитных глыб. Памятник украшен ядрами – по углам постамента и по углам ограды, а также на вершине под крестом. На гранях основания – мемориальные доски со списками георгиевских кавалеров из состава бригады, отличившихся в кампании 1812–1814 годов.
В 1812 году пешая артиллерия, сведенная в лейб-гвардии Артиллерийскую бригаду, была придана Гвардейской пехотной дивизии. Не случайно памятники гвардейскому Измайловскому полку и гвардейской Артиллерийской бригаде стоят рядом. В день Бородинского сражения и гвардейская пехота, и гвардейская артиллерия действовали рука об руку, четко и слаженно, отстаивая очень важный рубеж на левом фланге – Семёновские высоты. В «битве гигантов» русская артиллерии была сильнее артиллерии противника. Недаром Федор Николаевич Глинка, участник сражения, назвал день Бородина «днем русской артиллерии».




Памятник лейб-гвардии Финляндскому полку:
«Гвардейский Финляндский пехотный полк, как и гвардейские Измайловский и Литовский, отличился во второй половине дня 26 августа 1812 года. К вечеру финляндцам пришлось скрестить оружие с войсками польского корпуса генерала Иосифа Понятовского. Противник намеревался во что бы то ни стало обойти оконечность левого фланга в районе Старой Смоленской дороги, но все его попытки сделать это пресекались ответными ударами солдат лейб-гвардии Финляндского полка. Старая Смоленская дорога, проходившая когда-то двумя километрами южнее, ныне совершенно заросла лесом. И только деревня Утица с одноименным курганом напоминает сегодня о боях, кипевших на оконечности левого фланга русской армии в незабвенный день 26 августа 1812 года. Благодарные потомки сложили песню о подвиге полка в Бородинском сражении, которая начинается словами: «Финляндцы, вы стяжали славу…». На одной из граней монумента – краткое, но очень выразительное посвящение всем финляндцам, героям Бородина: «Подвигам доблести – слава, честь, память».


До этой поездки Бородинское сражение было для меня чем-то абстрактным и отвлеченным. Но день посещения стал настоящим потрясением. Вот уже почти месяц читаю все о Бородинской битве, о героях сражения – «молодых генералах» 1812 года, перебрала по косточкам третий том «Войны и мира», чтобы переварить лучше все в своей голове – собрала этот отчет со ссылками на разные источники, преимущественно – на обширный материал официального сайта.

Наверно, самым мощным инструментом воздействия на Бородинском поле являются именно эти памятные знаки — как летопись, история самого сражения, запечатленная в камне и бронзе.

«Доблесть родителей — наследие детей…»
Начертанные на монументах надписи красноречивее многих и многих страниц исторических хроник. Благодаря им приходит понимание: вот здесь, именно здесь это было.
Да простят мне это сравнение, но вынуждена сказать: на Прохоровском поле устроили какой-то «версаль», там непонятно, где происходило величайшее танковое сражение.
А на Бородинском поле – все рядом.
И еще почему-то, глядя на сочную зелень деревьев, скошенную траву, в голове вертелись строчки Цоя про «красную-красную кровь», которая «через час снова земля, через два — на ней цветы и трава, через три – она снова жива».