Хозяева медного города

Через двадцать лет, после того как жизнь в этих краях закипела и все заработало, местный священник Педер Деттельффсен начал отмечать некоторые крайне неприятные для себя явления и события, повлиять на которые он был совсем не в состоянии. До поры до времени он смотрел на все это сквозь пальцы, но нервы наконец сдали, а терпение закончилось – он попросту не мог совладать с прихожанами. К своему глубокому сожалению, ему пришлось признать, что на вверенной ему территории все больше и больше преуспевали беспредельщина и безнаказанность – блуд, пьянство и потасовки становились обыденным делом. Он обратился за помощью к бургомистру, тот – к королю, в результате чего родился свод вполне простых и доходчивых правил, которые были вывешены на двери местной церкви, и соблюдать их должны были все жители этого городка, совсем недавно родившегося в этих диких и каменистых местах.



Правила те были совершенно простые, как например:
— отныне запрещалось продавать пиво после десяти вечера, продал пиво – штраф 12 шиллингов;
— буянишь, кричишь, тискаешь женщин в подворотнях после десяти – штраф;
— не допускалось появляться на проповеди выпившим, даже немножко;
— все безработные женщины в течение месяца обязаны были найти работу или получить разрешение на проживание;
— незаконнорожденные не допускались, а загулявшие обязаны были «страдать по закону»;
— особо буйных разрешалось переселить ближе к церкви, чтобы те больше времени находились под наблюдением;
— ввели своего рода карантин: занятым на руднике запрещалось покидать город в выходные дни, т.к. в таком случае их невозможно было проконтролировать.




В большинстве своем сюда съезжался не самый лучший контингент. Эти люди не были обучены хорошим манерам, порой это были обычные беглые преступники, искатели приключений и легкой наживы. В их появлении здесь не было ничего удивительного: найти работников в этих суровых местах – задача не из легких.




Климат, по сравнению с побережьем, достаточно суровый, с большими температурными колебаниями. Теплая летняя погода в двадцать градусов могла смениться на следующий день чуть ли не заморозками. Зимы здесь были серьезные, ветреные, но с небольшим количеством снега, которого не всегда хватало, чтобы укрыть озимые. При морозе в минус сорок и малом количестве снега земля промерзала настолько, что приходила в себя только к концу мая. Местная пшеница годилась разве что на корм домашним животным, сена не напасешься – на корм скоту шли листья, ветки и мох. Местные фермеры с трудом отвоевывали земли на возвышенностях у лесов под пастбища, спустившись с гор чуть пониже – промерзшие болота, но никак не заливные и сочные луга. Так себе климат! Поговаривают, что на протяжении пяти столетий с начала XIV в. земля эта пережила даже «малый ледниковый» период.
Область эта расположена высоко над уровнем моря (а 600 метров – для этих широт действительно высоко), лето короткое, верхний слой почвы тонкий, расстояния большие, и часто приходилось преодолевать их пешком.



Пожалуй, единственное, чем был богат этот регион, это ресурсами пресноводной рыбы и дичи. Фермеры со временем приспособились выживать в таких условиях – практиковали нехитрое земледелие, ловили рыбу, охотились, разводили оленей, которых они даже умудрялись сдавать в аренду местным саамам, которые в свою очередь «упражнялись» в интенсивном оленеводстве – олени жили в загонах и их попросту использовали как коров. В принципе, можно было жить.

Но с 1644 года здесь все изменилось – здесь начал править медный завод.




В этом году началась тестовая эксплуатация, она длилась без малого два года, после чего все закрутилось-завертелось. Потребность в работниках была настолько велика, что брали практически всех без разбора. Если до 1644 г. в Рёрусе (Røros) проживало всего лишь несколько семей (это не будет и пятидесяти человек), то через 40 лет только на медном производстве были заняты 373 человека, которые к этому времени уже успели обзавестись женами, детьми или уже приехали с имеющимися.


Памятник шахтеру и его жене

Поскольку плавильные дома испытывали огромные потребности в древесине, угле и строительных материалах, то население увеличивалось не только в Рёрусе, но и в местечках в округе – к примеру, образовались совсем новые поселения, такие как Tolga и Os. А к концу XVII в. плавильные дома Рёруса обслуживали почти 800 рабочих и лесозаготовителей.



Какими деньгами можно было завлечь работников в Рёрус? Год делился на 13 рабочих месяцев, стандартная ежемесячная плата составляла 4 ригсдалера. Таким образом, обычный рабочий мог рассчитывать на 52 ригсдалера в год, или немногим более — но выпрыгнуть за 60 ригсдалеров в год было очень проблематично. Какой-то простейший норвежский «калькулятор» выдал, что на сегодняшний день это было бы не более 2000 евро в год. Это совсем ничтожная сумма даже за пределами недешевой Норвегии. Но, если представить, что со всеми современными благами человек того времени знаком не был, то, может, такой «оклад» – это не так и плохо? Если не привести в пример цены того времени, понять это достаточно сложно. Попробуем немного разобраться.

1 ригсдалер (RDL) на то время равнялся 96 шиллингам (1 rigsdaler = 96 skilling).

Какими были «зарплаты»:

— за 18 кг рыбы рыбак получал 1 RDL;
— слуга на ферме – 10-12 RDL в год, но с предоставлением проживания и питания;
— горничная – 5-6 RDL в год;
— неквалифицированный рабочий (шабашник) – 16-24 шиллинга в день.

Но истинными «айтишниками» того время считались палачи:

— отрубить голову мечом стоило 10 RDL;
— топором – 8 RDL;
— сжигание на костре – 10 RDL;
— отрубить руку – 4 RDL;
— клеймение – 4 RDL.
Фактически, отрубив 6 голов, палач имел годовую зарплату шахтера в Рёрусе. Хотя, вероятно, существовала система скидок за опт.

Что мог позволить шахтер за свою месячную (годовую) зарплату:

— новое, красивое, моднявое пальто – 7 RDL;
— ботинки – 1,5 RDL;
— штаны (1 пара) – 12 шиллингов;
— юбка (б/у) – 48-64 шиллинга;
— Библия (полное издание) – 8 RDL;
— 15 кг говядины – 1 RDL;
— бочка селедки – 3 RDL;
— бочка ячменной муки (139 литров) – 3 RDL;
— 1 кг сахара – 1 RDL (недешево!);
— 3 кг табака – 1 RDL;
— 5 кг сливочного масла – 1 RDL;
— кирпич (144 шт.) – 1 RDL;
— три гуся – 1 RDL;
— при всем при этом корову можно было купить достаточно дешево – 2,5 RDL;
— лошадь старая – 5-6 RDL;
— ну и готовую ферму можно было взять за 100-150 RDL.

Помирать было невыгодно: если гроб стоил не так и дорого (всего-то 1 RDL), то стоимость свечей, которые горели на алтаре во время похорон, могла доходить до 4-6 RDL. По сути, стоимость подобной «услуги» ставила родственников умершего перед крайне затруднительным и нелегким выбором.




Как правило, живых денег шахтер в Рёрусе практически не видел. Это была обычная практика, когда работнику выплачивали зарплату в виде товаров и еды. Не чувствуя денег и своих финансовых возможностей, шахтер набирал в магазинах товаров в долг, и часто, чтобы потом из этих долгов вылезти, ему требовалось не менее 5-7 лет. Но зачастую дело было не столько в «чувстве денег», сколько в том, что надо было как-то обустраивать свой быт, ведь на хорошую кафельную печь и постельное белье для всей семьи пришлось бы вкалывать почти полгода и ничего не есть. По большому счету, такую «кабалу» можно было считать обычной «рассрочкой».




Рабочие на лесозаготовках жаловались, что с ними рассчитываются векселями, обменять которые можно было не ближе чем в Тронхейме, при всем при этом в банке с работяги снимали еще до 16 шиллингов с каждого ригсдалера. По их мнению, это было крайне несправедливо, потому как с каждым годом лес все дальше отступал от плавильных домов, и требовалось все больше сил для доставки дерева к месту назначения. Самих шахтеров, не занятых в ночную смену, со временем обязали работать в дневную, на два часа больше и без доплаты. Все это выливалось в бунты и трудовые споры уже в первые десятилетия. Справедливости ради стоит признать, что к этому времени сами шахтеры уже находились немного в привилегированном положении: своим указом от 19 октября 1646 года король Кристиан IV освободил их от уплаты налогов и от обязательной воинской повинности в мирное время. А иметь две подобные льготы не так уж и плохо, для любого времени. В любом случае к подобным бунтам как минимум прислушивались. Если король не самодур и не психопат, с ним всегда можно пробовать договариваться.



Горнодобывающие сообщества имели огромные проблемы со снабжением. По этой причине в специальных концессионных документах содержались положения, касающиеся предоставления возможностей беспошлинной покупки товаров, предназначенных для шахт. На некоторых шахтах находились фирменные магазины, которые продавали товары рабочим и мелким фермерам. И несмотря на то что эти магазины обладали монополией на торговлю, тем не менее за их пределами преуспевали нелегальные коммерсанты.



Самыми ценными продуктами были зерновые, в первую очередь ячмень и рожь. Не менее востребованными были также: масло, сыр, сушеный горох, свинина, соль, рыба, кожгалантерея, какие-то нехитрые предметы обихода, табак и спиртные напитки. Большой спрос был на солод. Также владелец магазина был ответственен за закупку товаров для нужд шахты: инструменты, динамит, железо, кожа, веревка и т.п., уголь и древесина были доступны на месте. Рабочие, которые были заняты на лесозаготовках и перевозили лес и руду для компании, должны были покупать товары за пределами Рёруса – таким простым ограничением старались решить проблему дефицитных товаров.



Большое значение имел тот факт, что шахтерам и работникам плавильного дома были выделены земли, на которых они могли выращивать сено и кормить домашних животных. Документы начала XVII в. показывают, что в среднем рабочий в Рёрусе владел лошадью, 4-5 дойными коровами и 3-4 овцами или козами.

А лес действительно был проблемой и едва ли не ключевым моментом, который определял развитие производства. Это не те обширные лесные территории, к которым привыкли мы. Здесь лес находили в основном вдоль рек и в долинах по берегам озер. Если подсчитать и сравнить объем переработанной руды с объемом лесной продукции, необходимой для шахт и плавильных цехов, если еще добавить сюда древесину для строительства зданий, то получится, что за 250 лет с начала производства объем использованной древесины был в 20 раз больше, чем объем этой переработанной руды.



Типичным для района является то, что в нем очень много месторождений, но все они небольшие, и здесь уже речь не только о Рёрусе. Разброс по окрестностям плавильных домов совсем не был проблемой для производства, основной головной болью был доступ к древесине.

И все в том же 1646 году, буквально сразу же с началом производства, король предоставил медному заводу привилегии, согласно которым завод получал исключительные права на полезные ископаемые, леса, реки и озера в пределах области, ограниченной кругом радиусом в четыре старых норвежские мили (45,2 км) с центром в шахте Старого Сторварца (Gamle Storwartz).



Очевидно, что король был неплохим «бизнесменом» (ну а кто бы мог подумать!) и возлагал большие надежды на медную индустрию. На то были простые причины. Во-первых, король получал десятую часть выручки. Во-вторых, король имел первоочередное право закупки именно тех металлов, которые ему необходимы. В-третьих, все экспортные пошлины выплачивались непосредственно в карман королю.

Горнодобывающая промышленность помогла нарастить государственные доходы и увеличить власть государства не только в военном отношении. Было крайне желательно иметь возможность заявить о себе против других стран, особенно против Швеции. Медь – это ведь не только военная индустрия, но и отличный декор и материал для крыш роскошных дворцов и церквей Копенгагена. А в богатом государстве все должно быть по-богатому!

С 1683 года компания Røros Copper Works (Røros Kobberverk) получила право на беспошлинное использование государственных и церковных лесов, заключала соглашения с частными землевладельцами, участвовала в бесчисленных судебных делах, в 1751 году медный завод даже помог переместить границу со Швецией дальше на восток.




За 250 лет компания использовала до 12 млн. кубометров древесины! Компания ввела множество ограничений. Была запрещена продажа древесины дилерам, были установлены строгие правила, независимо от того, кому принадлежали земли. Была даже запрещена обрезка веток для корма животным, в некоторых лесных районах запрещалось содержание коз (такие действия, собственно, и вынудили многих фермеров покинуть «насиженные» места в р-не лесозаготовок), а жителям Туфсингдалена (Tufsingdalen), например, даже запрещали строительство деревянных сооружений, более того не разрешалось сдавать комнаты в аренду приезжим. Смысл был в том, что большему количеству людей потребуется больше древесины. Был даже объявлен запрет на использование коры для выпечки хлеба, но он не прижился, потому как это невозможно было проконтролировать.

Что интересно, то, насколько я понял, незаконно вырубленный лес у крестьян и фермеров конфисковывали и продавали с аукционов, вместо того чтобы просто безвозмездно передать плавильным цехам или пустить на заводе на стройматериалы.




С чем повезло, так это с наличием водной энергии: воду плавильным домам давала самая большая река округа – Гломма (Glomma), также была задействована система озер Фемунн (Femunden), а на реке Толга (Tolga), которая по большому счету протекала обычным ручьем, была построена плотина.



За 250 лет было переработано порядка 6 млн. тонн руды, чистой меди получено 120 тыс. тонн. Все эти показатели были достигнуты до 1890 года, когда на смену пришла техническая революция. Насколько эти цифры удивительны? Собственно, сравнение с современными возможностями было бы не совсем корректным, как и сравнивать заработные платы. Тем не менее, по сути, это не более чем полтора-два года работы какого-нибудь крупного горно-обогатительного комбината: в наши дни один только Гайский ГОК в России ежегодно перерабатывает порядка 8 млн. тонн руды и производит более 90 тыс. тонн меди.

Так или иначе, компания Røros Copper Works была основным производителем меди в Норвегии с конца XVII века, и до 1814 года не было другой датско-норвежской компании, которая обеспечивала бы государству такой высокий экспортный доход. Медеплавильный завод начал выплавку медной руды в Рёрусе в 1646 году, и за все время эксплуатировал около 40 плавильных домов в самом городе и за его пределами. Плавление прекратилось после того, как пожар разрушил рёрусский плавильный цех в 1953 году, позже медный завод обанкротился и прекратил свое существование в 1977 году.



Вероятно, Рёрус остался бы обычным селением, если бы не открытие богатой медью руды. Если глянуть на карту, то Рёрус не так уж далеко на периферии. По склонам гор было проложено много пешеходных тропинок и нешироких дорог, по которым можно было проехать на санях и телегах. Но все это, как бы сейчас сказали, всего лишь пешие «туристические тропы».



После начала работы медного завода возникла необходимость в строительстве дорог (в том числе и железнодорожных) гораздо более высокого стандарта, как для летнего, так и для зимнего использования, ведь для вывоза меди было особенно важно иметь хорошее дорожное сообщение с Тронхеймом. С развитием дорожной системы Рёрус шаг за шагом стал местом назначения для тех, кто искал работу, для разных мастеров и специалистов (со временем улучшилось и «качество» работников), а также для ученых из Норвегии и зарубежья, и местом для первых туристов. Вероятно, большинство иностранных путешественников не считали Рёрус достойным внимания. Путешествие из больших городов было долгим, ландшафт малонаселенным, а климат суровым.

Если мы прочитаем некоторые путевые заметки из журналов самых ранних туристов, мы получим представление о том, как они воспринимали отдаленность Рёруса. В качестве примера можно привести воспоминания командира голландских кораблей Корнелиуса де Йонга, который посетил Рёрус в 1796 году. Де Йонг был в длительном морском путешествии, но всю зиму вынужден был искать убежище в Тронхейме. Он использовал эту возможность, чтобы попутешествовать по району. Дорога была измотана сугробами, стояли сильные морозы, его сани часто переворачивались. Рёрус не впечатлил голландца, и ему стало жаль жителей: «Мне жаль их, что они должны провести свою жизнь среди самых высоких гор Норвегии, в неприятном климате и в мало насыщенной событиями части страны».



Лейтенант Уильям Генри Бретон, который посетил Рёрус в 1834 году, писал: «Из всех мест, которые я видел для основания города, место основания Рёруса было абсолютно худшим. Этот шахтерский город приобрел определенное значение только благодаря существованию медных рудников. Без шахт Рёрус был бы обычной бедной маленькой деревушкой. Время от времени можно встретить изолированную хижину или летнюю ферму. Но даже в городе, если кто-то поднимается по склону и поворачивается спиной к городу, там не видно ни одного здания или участка с фермерским хозяйством. Некоторые холмы высотой 40-50 метров помогают улучшить ландшафт. Здесь нет попыток посадить сад, потому что климат делает это невозможным. Рожь и картофель созревают только в очень хорошие годы, и даже тогда картофель крошечный. Только черви процветают, и жители довольны, если они смогут хотя бы сохранить для своей семьи молочные продукты и тканые одежды из собственной шерсти».



А еще говорят, что здесь со временем наловчились выращивать самые вкусные в Норвегии яблоки.



P.S. Шахтерский город Рёрус, с его городскими улицами и шлаковыми насыпями, включен в список мирового культурного и природного наследия ЮНЕСКО в 1980 году, а в 2010 в охранную зону включена также Окружность от 1646 года.


2018 год