продолжение "ЧАСТЬ XII. Инструкция по выживанию для попавших в ДТП за границей!"

Если кто пропустил предыдущую часть…

1. А может в тюрьму?! ДТП и страховой случай за границей.

Ещё пока ждали эвакуатора из Honefoss'а, постоянно перезванивались с папой. Он связывался с «Ингосстрахом» для уточнения процедуры регистрации страхового случая. Там ему сказали: пусть вызывают полицию и берут все возможные справки о ДТП. Я рассказал об этом мистеру Ларсену. Он сделал звонок в полицию (как бы мы без него? Он же им всё рассказывал, переводил наши вопросы. Было бы сложно самим объяснить полиции, зачем им надо приезжать). Но в полиции сказали, что они не выезжают на место ДТП если нет пострадавших. Цивилизация! В отличие от дикой России, в Европе нет необходимости вызывать полицию для регистрации факта ДТП. Там народ не напаривает так безжалостно (как у нас) страховые компании и в этой связи понёсшему убытки в результате ДТП автовладельцу достаточно просто заявить о произошедшем страховом случае в свою страховую компанию и получить выплаты.

И что же делать? С этим вопросом я позвонил отцу, отец — в Ингосс. Они там, в итоге, сказали: «Ладно, сами, по возможности, сфотографируйте всё, а потом разберёмся». Ну и на том им спасибо. Фотки сделали (они и выложены выше).

Затем, необходимо в течение недели в страховую компанию направить извещение о ДТП; об этом я впоследствии попросил отца.

Уже когда разместились в мотеле, от отца поступила новая информация: Ингосстрах просит взять в местном отделении полиции справку о том, что я как водитель был трезв в момент ДТП. Это Ингосстраху необходимо для принятия положительного решения о возмещении мне убытков (действительно, есть в договоре страхования такой пункт, ничего не попишешь...). Мы с Дашей немедля собрались и пошли искать полицейский участок. Пробежав пешком по диагонали весь Хёнефосс (а это километра 3-4), по пути вопрошая народ относительно «Как пройти до полиции?», наконец-таки добрались до полицейского участка. Там сидел дежурный, который выслушал меня и пошёл звать офицера. Через 5 минут к нам вышел метра два с лишним ростом офицер, которому мы объяснили, что, мол, русской страховой компании нужна справка о том, что я трезв и не «обгашен». Офицер спросил, мы ли те чуваки, врезавшиеся в отбойник, относительно которых поступал давеча звонок. Мы поняли, что речь идёт о звонке, сделанном мистером Ларсеном во время ожидания эвакуатора, когда мы просили его вызвать полицию. «Да, это мы и есть», — ответили мы.

Офицер предложил мне пройти в подвальное помещение, помочиться в баночку… И тут у меня душа ушла в пятки: я же выпил накануне снотворное, относительно которого у меня были боо-ольшие сомнения: можно ли водить машину после его употребления или нельзя… По-моему, нельзя, конечно. Я чувствовал это как-то интуитивно, т. к. действие-то препарата — седативное, усыпляющее, а значит потенциально опасное для дорожного движения. Но обратного пути не было, сдавать мочу придётся; мы уже спускались по лестнице на минус первый этаж.

В голове у меня крутились мысли о том, как можно было бы минимизировать возможную концентрацию запрещённых веществ в моче… Мне выдали баночку, запустили в настоящую тюремную камеру с нарами и с металлическим унитазом у стены, и велели писать в баночку. Сам же офицер остался сидеть (заполнять какие-то бумажки, протоколы) в «приёмной», через коридор от камеры. Я остался один на один с пластиковой баночкой…

Наполнив баночку и отдав её офицеру, поднялся на нулевой этаж, где меня ждала Даша, офицер же, ещё при мне погрузивший в банку какие-то тест-полоски, остался со своими протоколами и моим «материалом» на минус первом.

«Дашка, меня сейчас, скорее всего посадят в тюрьму суток на 15… Я же снотворного выпил и сейчас анализ чего-нибудь такооого покажет, за что тут, в стране, где закон — СВЯТОЕ, скорее всего предусмотрено наказание и его исполнят». Дашка тоже перепугалась так, что и описать трудно! Мы с ней оба понимали, что раз у них в Норвегии такие строгие ПДД и большие штрафы за их нарушение, то вождение автомобиля «под снотворным», скорее всего, тянет не просто на штраф, а на срок… «15 суток» у меня в голове родились из аналогии с нашими четырнадцатью сутками за алкогольное или наркотическое опьянение; просто я округлил до 15-ти…

Офицер поднялся к нам. Мы встревоженно глядели на него, ожидая хоть какой-то информации, лишь бы уже что-то стало известно: свобода или неволя? «Всё нормально?», — спросил я. Но офицер лишь ответил, что результатов надо подождать ещё немного, пока, мол, не готовы. Но тут он в ответ спросил: «А почему у вас глаза красные?»… Приехали! Точно мне хана…

Дело в том, что у меня уже несколько дней на одном глазу был коньюктивит, отчего глаз (правый, кажется) был красный-прекрасный… У Дашки, правда, в телефоне было наше алиби — фотка моего красного глаза крупным планом; она её на днях сделала, чтобы мне же и показать (там на фото я глаз «свёл» к носу, видно было краснющее глазное яблоко). Она тут же достала из сумочки мобильник и мы, незная как «коньюктивит» будет по-английски, со словами «Да это eye illness (глазная болезнь)» протянули офицеру телефон с фотографией. Тот посмотрел, кивнул. Попросил мои права. Я отдал ему и наши, русские, и международные. И офицер снова ушёл куда-то… Приплыли! Очень, наверное, веское у нас «алиби» в качестве фотки, но больше смахивает на то, что я не иначе как наркоман! Зрачки у меня ведь из-за снотворного были преогромными. Все факты были налицо и в один голос твердили: «Посадить русского наркомана-горе-водителя в каталажку; пускай тут, в Норвегии, исправляется!»…

Минуты тянулись словно часы… Я начал давать Дашке ценные указания: «Если меня «закроют» — звони отцу, он что-нибудь придумает; ПИН-код от пластиковой карточки такой-то — там остались деньги, если что — купишь авиабилет и полетишь в Москву из Осло!» и всё в таком духе… Короче говоря, 85 к 15 мы ставили на то, что меня «закроют», каялись, что ступили и пошли просить эту вонючую справку, забыв о том, что я пил снотворное… Авария сама по себе ушла куда-то на задний план; мы про неё уже и не помнили. Все мысли были сконцентрированы вокруг ситуации с возможным лишением меня свободы… Масло в огонь подливало незнание норвежских законов; а вдруг там за такое правонарушение срок дают на полгода? На год? А права у меня отнимут — что будет со стоящей на сервисе Хондочкой?! А в Москве-то у меня работа… Мамка с папкой будут более чем ошарашены, повергнутся в глубочайший шок! Короче говоря, трындец подкрался незаметно!

Вот-вот! Снова вышел к нам, в коридор, блюститель норвежского порядка, лицо его было каменным, взгляд испепеляющим… «У Вас высокий уровень медикаментов в моче» (или дословно: «You have high level of medicine in your urine»), — сурово обратился ко мне полицейский. Но мы с Дашкой уже определились, пока ждали появления офицера в коридоре, что обманывать в нашем случае было бы и бесполезно и опасно; надо сказать все как есть и косить под чайников, мол, не знали, больше не будем и т. п.

Так и поступили. Я сказал, что выпил немного снотворного вчера вечером перед дальней дорогой. Полицмен спросил, что это за таблетки и Дашка тут же ему предъявила нашу аптечку, проживающую у неё в сумочке, откуда и извлекла блистер со снотворными таблеточками. Страж порядка взял упаковку и снова ушёл за таинственную дверь…

В очередной раз вернувшись через несколько минут к нам, офицер норвежской полиции начал нас расспрашивать: как называется препарат (сам он, понятно, по-русски не мог прочесть название с упаковки), откуда у меня этот препарат и есть ли у меня рецепт. Всё я ему ответил: продиктовал название, сказал что «мама дала» мне эти таблетки, а откуда они у неё я без понятия, и что рецепта у меня не было. И снова полицай ушёл куда-то (очевидно консультироваться с кем-то по результатом выведанной у меня информации).

У нас совершенно не осталось сомнений, что теперь точно предстоит мне мотать срок в норвежской тюряге!

Спустя ещё некоторое время за дверью послышалось (кроме шуток) какое-то позвянькивание — «Наручники!», — перешепнулись мы. Ща попросят предъявить вытянутые руки и предоставят возможность «насладиться» Норвегией немного подольше, чем мы планировали, только, правда, из окошка! Через пару минут офицер вышел к нам… Это был его последний выход — больше он не уйдёт за дверь утрясать никакие вопросы…

То был момент истины!..

(Хе-хе-хе: работаем-с в лучших традициях киношников...)

Читать продолжение!