Пять дней на Мангышлаке.

Так получилось, что в разное время и с разными целями мне пришлось побывать на многих морях, омывавших бывший «великий и могучий» Советский Союз: Японском, Карском, Балтийском, Черном, Азовском… Байкал своим вниманием тоже не обделил, специально съездил туда, когда выдалось время, из Иркутска. Между прочим, по-китайски Байкал это «Бэй-Хай», что переводится как «северное море». И первые пришедшие на его берег русские поселенцы называли Байкал «Ламу», что означало просто «море». Они видели мощь байкальской стихии собственными глазами и называли вещи своими именами. Потом уже появились кабинетные географы, которые поставили всё с ног на голову. Благодаря этим европейским догматикам-географам Байкал теперь официально считается озером…
Я родился в Томске, а в город Павлодар меня привезла мать где-то в возрасте трех лет. Но, прожив всю свою сознательную жизнь в Казахстане, я так и не удосужился побывать на море Каспийском. И вообще на западе республики (а теперь независимого государства). Это упущение необходимо было исправить. Во всяком случае, я так почувствовал. А уж если начинаешь мыслить в правильном направлении, то создаваемые нами мыслеформы, с присущей им энергией, стремятся воплотиться в физическом мире. Об этом пишут знающие люди, подкованные во всякого рода эзотерических науках. Так оно, видимо, и есть на самом деле…
Поэтому я ничуть не удивился, осознав себя в какой-то момент сидящим в кресле самолета, делающего глубокий разворот над побережьем Каспийского моря, для захода на посадку в аэропорту города Актау. Все побережье отлично просматривалось в иллюминаторы с нашей стороны — вид со стороны моря, да еще и сверху, просто изумительный! Голубоватый, с прозеленью, оттенок морских просторов под крылом и суровый пейзаж на пустынном берегу, залитом ослепительным солнцем…
Позже, уже в поездках по Мангышлаку, я узнал, что прилагательное «суровый» применительно к здешним местам не использовал только ленивый. Настолько точно и недвусмысленно отражает слово суть того, что ты видишь своими глазами.
«Богом проклятая земля. Ни деревца, ни кустика. Пустыня, настоящая пустыня. Глядишь, глядишь да такая тоска возьмет» — написал более ста пятидесяти лет назад об этих краях Тарас Григорьевич Шевченко (имя которого вплоть до начала 90-х годов прошлого века носил и город Актау).


Скажу сразу – первое впечатление от увиденного, когда сходишь с трапа самолета, практически ничем не отличается от шевченковского. Стоишь себе, дышишь горячим сухим воздухом, покрываясь испариной от перепада температур (в салоне самолета на нас ведь дули кондиционеры). И с некоторым недоумением оглядываешь окружающую тебя ровную как стол поверхность степи с редкими проблесками чахлой растительности. Невольно закрадывается в голову мысль: а собственно, на кой черт тебя сюда занесло?
Хотя, как показывает жизнь, первое впечатление далеко не всегда бывает правильным. Аэропорт в Актау действительно расположен в скудной степи, где линия горизонта, такое впечатление, проведена строго по циркулю. Ни одна сопка или, наоборот, ложбинка на поверхности почвы не искажает, куда ни глянь, идеально ровную линию, где небо смыкается с землей. Весь этот оригинальный пейзаж сдобрен настолько ярким солнечным светом, что хочется сделать отмашку осветителю где-то там, на небесах, чтобы он хоть немного убавил яркость своих софитов: товарищ явно перебарщивает. Кадр, выражаясь языком телевизионных операторов, залит светом до такой степени, что приходится постоянно щуриться.
Такой же пустынный антураж будет сопровождать вас и все 23 километра дороги из аэропорта в город, где постепенно сменится вполне себе урбанистическими видами. Кстати, общественный транспорт из аэропорта не ходит и придется воспользоваться услугами такси. Цены на этот вид транспорта, впрочем, тут приемлемые: 2000-2500 тенге берут за дорогу до любого, даже отдаленного, микрорайона.
Актау по своей структуре заметно отличается от других казахстанских городов. Здесь практически нет улиц в нашем понимании — собственные названия, насколько я понял, имеют только некоторые из центральных проспектов. А состоит город из микрорайонов, которых на сегодняшний день насчитывается больше тридцати. Сразу бросилась в глаза (и очень понравилась!) интересная деталь: как здесь продумана и организована нумерация домов. Номера очень крупно указаны под самыми крышами — видно сразу и издалека. Хороший, знаете ли, контраст с нашими табличками, размещенными на высоте чуть выше человеческого роста и которые порой толком не разглядишь за деревьями. Чтобы найти нужный адрес, бывает, нужно даже днем обойти весь дом по периметру. Или же спрашивать у людей…


Другое дело, что разобраться в расположении актауских микрорайонов приезжему человеку с ходу не так-то просто. Вот на этот счет указателей в городе почему-то не имеется. За какой-нибудь достаточно невзрачной улицей запросто может оказаться уже совсем другой микрорайон. А их нумерация вообще может ввести в некоторый ступор. Рядом с 3-м микрорайоном (в котором мы проживали) соседствуют с одной стороны 1-й микрорайон, а с другой – 2-й. Это более-менее логично. Хотя, например, 4-й микрорайон с 3-м вообще никак не граничит. А вот за 2-м, если двигаться в направлении на север, сразу следует почему-то 6-й, а далее – 8-й. Причем «по правую руку» от 2-го и 6-го расположен уже 22-й микрорайон.
Но все это при современных средствах навигации, в общем-то, мелочи. А коль ты не в ладах с продвинутыми гаджетами, то всегда можно спросить, в конце концов. Народ в Актау чрезвычайно дружелюбный. Атмосфера теплого южного города располагает к некоторой меланхолии и расслабленности. Особенно вечером, когда спадает убойная жара – тут горожане начинают променад, в основном, в сторону набережных и пляжей у моря.
Между прочим, интересная деталь. В прошлом году, в мае, мы приехали в Краснодар и, прогуливаясь в самом центре поздно вечером, встретили часа за полтора-два всего трех прохожих. Даже как-то странно было видеть в этом, тоже южном, городе абсолютно пустынные проспекты. На улицах закрыты практически все кафе и подавляющее большинство магазинов. От ночного Краснодара осталось конкретное впечатление, что это город-труженик, крайне уставший после тяжелого рабочего дня. Причем до такой степени, что уже не тянет ни на прогулки, ни на развлечения.
В Актау совсем наоборот. Если днем здесь слишком жарко и потому на улицах и даже на берегу моря мало кого увидишь, то вечером улицы заполняются людьми. После десяти вечера запросто можно встретить одиноко гуляющих женщин с детьми. И вообще детей без всякого сопровождения, которые в одиночку продолжают играть даже в полутемных дворах, при слабом электрическом освещении. Ты сам начинаешь ощущать какое-то новое состояние умиротворенности и покоя.
На городских пляжах даже после захода солнца купается и отдыхает на берегу немало горожан. Бывало, мы уходили с берега уже в одиннадцатом часу вечера, но в воде еще оставалось как минимум десятка два особо активных человеко-амфибий. Это лично мое определение данного феномена, не виданного ни на одном из упомянутых в самом начале морей. Понятное дело, я не имею в виду северные моря.


Именно в Актау довелось наблюдать весьма забавные сценки. Две кумушки — у одной на руках собачка в формате болонки – мило беседуют, стоя прямо в море, метрах в восьми от берега. Погрузившись в воду по грудь, ведут неторопливый разговор о том, о сем – как минимум в течение получаса. Причем, собачонке это явно нравится. На берегу (дело было днем) она нервничала, страдала от жары и звонко лаяла на свою хозяйку. Но моментально успокоилась, когда ее взяли на руки и вошли в воду. Три головы — две в широкополых шляпках и одна мохнатая — долго маячили прямо напротив меня на фоне голубой каспийской бухты. Вот именно так досужие пожилые граждане беседуют летом в нашем северном (по отношению к Актау, конечно) городе, сидя на скамейке у своего подъезда…
В Баутино (портовый поселок, который находится рядом с городом Форт Шевченко) я видел, как разомлевшая от жары крупная черно-белая собака стоит по горло в воде Тюб-Караганского залива. Когда я приблизился к ней по прибрежному песку, чтобы выбрать более удачный по отношению к солнцу ракурс для съемки — она нехотя выбралась из воды. Стоило мне удалиться – купание тут же продолжилось на том же самом месте.


Вообще-то данное путешествие первоначально мне мечталось осуществить на собственном автомобиле. В настоящий момент я владею Шнивой (Шевроле-Нива) 2017 года выпуска. То есть автомобиль у меня абсолютно новый – казахстанской, кстати, сборки и в максимальной комплектации. Есть у меня к нему кое-какие мелкие претензии, как, пожалуй, к любому автомобилю отечественного производства. Но это тема отдельного разговора. В целом же машиной я доволен и все лето основательно колесил на ней по области, побывав и «на крайнем севере», на самой границе с Россией, и «на крайнем юге» — на границе с Карагандинской областью, в горном массиве Кызыл-Тау. Где, кстати, в условиях полного бездорожья и по-настоящему «диких» мест, лучшие качества модернизированной Нивы проявились в полной мере…
Однако эти достаточно продолжительные поездки (и по километражу, и по времени) показали со всей очевидностью, что автомобиль мой к по-настоящему дальним вылазкам еще не совсем готов. Малый объем багажника, например, необходимо компенсировать установкой на крышу багажного бокса. А что касается разных дорожных аксессуаров (начиная с видеорегистратора и т.п.) – проблема ведь не в их покупке, этого добра сейчас сколько угодно, а в выборе наиболее оптимального варианта. Торопиться в подобных делах не люблю. Покупаешь один раз, а пользоваться, глядишь, доведется многие годы…
Но главной причиной, по которой идею более-менее серьезного автопутешествия пришлось отложить, стала, конечно же, финансовая составляющая. Шевроле-Ниву к экономичным автомобилям не отнесешь: «постоянный полный привод» говорит обо всем достаточно красноречиво. Стоило взять листок бумаги и просчитать километраж (3200 км. только в одну сторону) по бензину – сразу стало ясно: не сейчас. Перевести со временем машину на газ стоит у меня в планах на ближайшее будущее. Но это опять же требует и времени, и денег.
А ведь еще и другие нюансы имеются. Одно дело провести несколько дней за рулем и прибыть в пункт назначения уже порядком уставшим (возраст, однако, сказывается, чего уж там), и совсем другое – сойти с трапа самолета прямо в точке назначения…
Короче говоря, с одной стороны душила меня пресловутая «жаба», а с другой поджимали сроки. Лето ведь, как всегда, пролетает незаметно. Пока насобираешь финансы, чтобы оснастить машину всем необходимым – в пору уже на лыжи становиться. Или на коньки…
Сразу скажу: «жаба», что ни говори, оказалась права, не зря она меня душила. Искупался я в Каспийском море и поколесил по Мангышлаку – на все про все (включая проживание в гостинице и питание) ушло на двоих примерно столько же, сколько пришлось бы выложить только за бензин на всю дорогу.


А вот тут оказались не лишними навыки, полученные еще в моем советском журналистском прошлом. В среде «акул пера» — впрочем, наверное, как и во многих других профессиональных коллективах – существует понятие «корпоративного братства». Коллеги и в прежние времена помогали мне в некоторых путешествиях по Союзу. Например, во Владивостоке я несколько дней бесплатно жил в двухкомнатной квартире родителей главного редактора «молодежки» местной студии телевидения. Родители уехали в отпуск, квартира стояла пустая, и мне просто вручили ключи с указанием адреса, где она находится. Я приехал во Владивосток из Хабаровска с единственной целью: познакомиться с самой восточной окраиной советской империи, казавшейся на тот момент абсолютно нерушимой. В Хабаровске, к слову, тогда проходил всесоюзный семинар молодежных редакций телевидения Сибири и Дальнего Востока, на котором я представлял Алтайскую студию ТВ. В процессе семинара на теплоходе «Василий Поярков» мы прошли по Амуру от краевого центра до села Троицкое в Нанайском районе Хабаровского края (и, соответственно, обратно). А после семинара у меня выдалось несколько свободных дней, срок командировки еще не закончился. И я поступил просто: купил билет на поезд до «советского Сан-Франциско», где давно хотел побывать. А там первым делом посетил Владивостокскую студию телевидения, откуда уже через час уехал с ключами от квартиры…
В Актау же мы остановились в небольшой и уютной гостинице «Шырак», расположенной в 3-м микрорайоне. Микрорайон один из самых первых в Шевченко, и здесь доминирует характерная двух-четырехэтажная застройка. Дома имеют своеобразную структуру, свойственную южному городу, где среднегодовая температура воздуха плюс пятнадцать «с хвостиком» градусов. Вход в квартиры – с общего коридора-лоджии, в нашем понимании так вообще просто с улицы. Во дворах везде лежит мелкий дисперсный песок, больше напоминающий пыль. Пройдешь разок и на обуви остается белесый ободок, который невозможно отряхнуть. Тротуары, такое впечатление, просто залиты цементом и по цвету не слишком отличаются от окружающего песка…


Но сразу скажу, что строить свои представления о городе, исходя из этих ранних «шевченковских» микрорайонов, будет неправильным делом. Северная его часть выглядит совсем по-другому и больше напоминает, скажем, Дубаи. Там широкие проспекты с удобными развязками для транспорта и многоэтажная современная застройка. Однако и «старый Шевченко» имеет свои прелести. Здесь тихо, спокойно, как-то по-домашнему уютно и лениво. Во дворах голосит голоштанная детвора, неторопливые тетеньки в разноцветных нарядах, устроившись в тени деревьев, обсуждают свои семейные проблемы. Кто-то тут же чистит и потрошит свежепойманную кефаль – до ближайшей бухты рукой подать, и рыбаков можно там увидеть в любое время дня.
На второй день, едва выйдя из гостиницы, я практически сразу обнаружил, что «за ее спиной», прямо в следующем двухэтажном доме, располагается ТОО «Мангистау-медиа» и, в частности, редакция русскоязычной газеты «Огни Мангистау». Не зайти к коллегам было, что называется, грех. Мы познакомились, и через некоторое время решился важный для нас «транспортный вопрос». Дальнейшее изучение полуострова Мангышлак состоялось именно благодаря помощи местных журналистов (за что им отдельное спасибо). Надирхан, муж корректора газеты, два дня за весьма символическую плату повозил нас на своем «Ландкрузере» по примечательным местам Мангистауской области.
Собственно, вопрос «с колесами» мы попытались решить еще в Павлодаре, готовясь к этой поездке. В интернете нашлись координаты двух актауских «индивидуальных русскоязычных гидов» (как они были там представлены) со своим транспортом. Связаться с ними, правда, не удалось. Впоследствии мы совершенно случайно встретились с одним из них, Сергеем Хачатряном, у комплекса подземной мечети Шакпак-ата. Он уже четвертый день на своей машине колесил по области с австрийцем-фотографом (тот явно пребывал в полном восторге и был просто переполнен впечатлениями). Как рассказал Сергей, наш запрос в интернете он, в принципе, увидел. Но сайт затребовал с него ни много ни мало сто долларов только за то, чтобы прочитать поступившее на его имя сообщение. Вот какие жадные владельцы у сайтов бывают, имейте в виду!..
В общем, встреча наша в Актау так и не состоялась. Кстати, Сергей произвел впечатление весьма компетентного человека, к тому же очень хорошо знающего окружающую местность.


Третий день нашего пребывания в Актау начался рано-рано утром. Надирхан, как договаривались, подъехал к нам на своей машине, и мы отправились в автопутешествие по Мангышлаку. Первым делом наш водитель показал южную, промышленную часть города. Актау теперь преимущественно развивается в направлении на север вдоль Каспийского моря. Юг же лично на меня особого впечатления, признаться, не произвел. Практически все то же самое можно увидеть в производственной зоне нашего Павлодара. Те же серые громадины промышленных гигантов, только с другими, местными названиями. Те же крепко побитые тяжелым транспортом дороги. И крайне невзрачный, даже откровенно унылый пейзаж. Еще и основательно размазанный туманом, который опустился на город именно в это раннее утро…
Актау, кстати сказать, построен «с чистого листа» и полностью запроектирован по генеральному плану, разработанному Ленинградским проектным институтом в рамках развития новых молодых городов Советского Союза. Город не имеет естественных источников питьевой воды и полностью обеспечивается переработанной морской водой; вода здесь подразделяется на питьевую и техническую — горячую и холодную. Была создана инфраструктура, обеспечивающая достойное проживание людей в безводной пустыне. Для водоснабжения города и предприятий построены промышленные опреснители. Ранее тут еще действовала Шевченковская АЭС — единственная атомная электростанция страны, реакторная установка которой в самом конце прошлого века, согласно заключённым международным соглашениям, была переведена в режим вывода из эксплуатации.




Мы проехали мимо всех этих специфических достопримечательностей, из которых самые значительные, пожалуй: Мангистауский атомный энергокомбинат (МАЭК) – так он теперь называется; Прикаспийский горно-металлургический комбинат (ПГМК) — уникальный комплекс, включавший в себя добычу урановой руды, её переработку и обогащение на месте; порт Актау, который является единственным портом Казахстана, предназначенным для международных перевозок различных сухих грузов, сырой нефти и нефтепродуктов. Порт на Каспии построен в 1963 году именно для транспортировки продукции нефтяных месторождений Мангышлакского региона и, конечно, урановой промышленности. Потому как, в общем-то, само появление города Шевченко стало результатом принятого руководством Советского Союза в начале 1950-х решения о создании ядерного щита страны с участием министерства среднего машиностроения и под управлением тогдашнего министра Ефима Славского…
Имеет смысл упомянуть, что сейчас на Каспийском море уже действует паромная переправа «Алят – Актау-порт», которая является частью международного проекта «Шёлковый путь» (Украина — Грузия — Азербайджан — Казахстан — Китай), проложенного в обход территории России.
Выехав через некоторое время за пределы города, мы обнаружили, что туман (о котором, кстати, заблаговременно сообщали местные службы МЧС) начинает сгущаться. Эффект, между прочим, интересный – когда сидишь в машине с постоянно работающим кондиционером, кажется, что утро достаточно прохладное, я бы даже сказал промозглое. Однако стоит покинуть автомобиль, как тебя тут же обволакивает все та же жара «под сорок и выше».
Впереди нас ждал спуск в знаменитую впадину Карагие, которая является самой глубокой сухой впадиной в Казахстане и одной из наиболее глубоких в Азии: 132 метра ниже уровня моря. Длина впадины составляет 85 км, ширина — до 25 км. И вот тут, спускаясь вниз по новой, только что заасфальтированной дороге, мы вдруг выскочили из белесой пелены тумана в область отличной видимости. Теперь туман, в котором машина двигалась последние двадцать минут, оказался сплошным покрывалом низкой и тяжелой облачности, нависшей над нашими головами. Все боковые стороны этого огромного покрывала, такое впечатление, просто лежали на краях впадины и плотно накрывали ее сверху как гигантскую сковородку. Такого низкого «неба» я не видел никогда в своей жизни.


Впрочем, туман вскоре начал быстро рассеиваться и к моменту, когда мы пересекли Карагие, ослепительное мангышлакское солнце снова выскочило из тающей прямо на глазах мутноватой дымки. Наш «Ландкрузер» тем временем достиг селения Жетыбай, где по обе стороны дороги выросли целые плантации нефтяных качалок. Посёлок, понятное дело, напрямую связан с нефтегазовым месторождением Жетыбай. Окружающие его окрестности более чем скудны. Постоянные водотоки и водоёмы отсутствуют напрочь, растительность тут пустынная и исключительно разреженная. То есть вполне соответствующая местному крайне засушливому климату. Тем не менее, если в 1999 году население посёлка составляло примерно 9 тысяч человек, то по данным переписи 2009 года здесь проживало уже более 11 тысяч.
К слову, подобная тенденция характерна для большинства населенных пунктов полуострова. Который вовсе не оказался «малонаселенным», каким выглядит на первый взгляд. Ничего подобного! Абсолютно все населенные пункты, которые мы проезжали, отличались активным строительством и в частном секторе, и в государственном (акиматы, школы, больницы). Везде строятся новые качественные дороги, заправки, развивается местная инфраструктура. И это несмотря на весьма жесткий климат.
Что, впрочем, не удивительно. Ведь после распада СССР Мангышлак в основном стал центром разработки нефтегазовых месторождений. Как старых, открытых ещё в XX веке, так и новых: Жетыбай, Каламкас, Каражанбас, Атамбай, Сарытюбе, Толкын, Арман Оймаша, Комсомольское, Северное Бузачи, Каракудук…
Нефть – она во многих местах в мире творила подобные чудеса. Если суметь ею правильно распорядиться, конечно…


Следующим на нашем пути оказался Шетпе, административный центр Мангистауского района, который находится в 108 км к северо-востоку от Актау (это по прямой, а по дорогам значительно больше). Он расположен на пересечении нескольких важных дорог, здесь железнодорожная станция на линии Бейнеу — Жанаозен и крупный цементный завод. Село производит солидное впечатление, все здесь находится в движении, по всей округе – куда ни бросишь взгляд – что-то строят, везут, разгружают. Новые дороги подводят к райцентру сразу с нескольких сторон, и только успеваешь перебираться через специально устроенные временные съезды с одной на другую.
Километрах в десяти за Шетпе в сторону Жынгылды вдоль трассы начинают попадаться странные шаровые каменные образования. Пока еще в единичных экземплярах. Но к вечеру мы доберемся и до целых полей, где эти шары представлены в разных размерах и разновидностях.
А наш путь лежит к мемориалу Адай-ата на вершине горы Отпан-тау (532 м). Тут высшая отметка горной гряды Каратау. Говорят, что ее видно со всех концов полуострова; кочевникам она служила дозорной точкой и ориентиром. Попасть сюда, побывав предварительно на дне «сковородки» Карагие, ниже уровня моря, весьма занятное ощущение. Ведь нам, по сути, удалось в течение одного дня увидеть Мангышлак под разными ракурсами. С максимально «приземленного» — образно говоря, с позиции змеи. И с высоты птичьего полета – с вершины Отпан-тау.




Адай — легендарный предок или скорее предводитель адайского племени. По преданию, от отца в наследство он получил лишь саблю да коня и пошёл искать лучшей доли в безлюдные земли. А следом — все те казахи из Младшего жуза, кому нечего было терять. Историческая подоплёка у легенды есть: до 17-го века хозяевами Мангышлака были туркмены, но адайцы постепенно вытеснили их, победив в продолжительных военных действиях.
Три башни историко-культурного комплекса Адай-ата, открывшегося в 2007 году, символизируют Адая с сыновьями Кудайке и Келимберды. Волк, расположенный рядом — степной тотем рода адайцев, а также символ силы и свободы духа.
Полюбовавшись просторами Мангышлака со смотровой площадки у мемориала, пустились в дальнейший путь. Надирхан предложил заглянуть в горную долину с меловыми останцами, которая относится к числу местных достопримечательностей. И часа через полтора, посетив по пути заправку, мы въехали в сказочной красоты ущелье, образовавшееся в результате действия природных стихий. До самых высоких гор в долине (некоторые из них достигают 150-170 метров и очень популярны у любителей скалолазания) мы не добрались в связи с недостатком времени. Но и того, что удалось увидеть, достаточно для общей «картинки», которая навсегда отложилась в памяти и будет связана именно с землей Мангистау. Тут ко всем прочим запоминающимся пейзажам добавился отдельный яркий «пазл», с конкретным ощущением пребывания на какой-то другой планете. Эрозионные процессы и выветривание пластов мела привели к созданию невероятно причудливых форм, среди которых можно запросто потеряться во времени и пространстве. Причем в совершенно буквальном смысле – углубившись в меловое ущелье, достаточно быстро можно потерять ориентацию и уйти не в ту сторону. Наверняка здесь отличное место для занятий медитацией.


Однако были мы здесь совсем недолго. Теперь путь лежал в сторону побережья Каспийского моря. Наш водитель, хорошо знавший местность, лихо «срезал» приличный участок пути прямо по пустыне. Где справа и слева от слабо накатанной дороги стали частенько попадаться разного калибра шаровые конкреции. И целые, и странным образом расколотые надвое. Останавливаться возле них мы пока не стали, ибо день стремительно катился к своему завершению. Впереди еще ждал комплекс подземной мечети Шакпак-ата (где, кстати, мы и встретились неожиданно с актауским «индивидуальным гидом» Сергеем Хачатряном).
Шакпак-ата находится в северо-восточной части полуострова Тюб-Караган. Мечеть вырублена в толще скального мыса, образованного руслами двух логов, спускающихся по склону горы к заливу. К западному входу в мечеть ведет высеченная в скале лестница, восточный вход имеет служебное назначение. Вход в пещеру оформлен в виде портальной арки, вблизи которой вырублено несколько просторных ниш для захоронения умерших проповедников.


В плане мечеть имеет форму правильного креста с сильно удлиненным южным лучом – что, кстати, позволяет высказывать предположение о ее ином назначении в доисламский период. Углы центрального квадратного зала оформлены массивными декоративными колоннами, как бы поддерживающими высокий свод, в зените которого устроен круглый световой колодец. В западном крыле находится михрабная ниша (т.е. ниша в стене мечети, которая указывает направление на Мекку) и маленькие кельи для уединения отшельников. Стены всех помещений буквально испещрены разновременными надписями, контурными изображениями лошадей, всадников, быков, раскрытых ладоней, растительных узоров. Среди надписей выделяется суфийское стихотворение о бренности этого мира и кратковременности жизни…
Что касается некрополя Шакпак-ата, то его территория делится на южную — туркменскую и северную — казахскую части, с характерными для них памятниками, представленными главным образом стелами-кулпытасами.
Впервые этот исторический памятник был обследован комплексной экспедицией Института геологии им.Сатпаева АН КазССР в 1965-68 гг. под руководством А. Медоева, написавшим впоследствии, что Шакпак-ата – «…архитектурная скульптура в полном смысле этой сложной дефиниции». Подземная мечеть еще в 1982 г. решением Совета Министров КазССР была принята на государственный учет и охрану республиканского значения, а в 1983 году отреставрирована специализированной мастерской “Мангышлакреставрация”.
Место это, безусловно, сакральное, обладающее силой. Не случайно сюда привозят больных и увечных людей с надеждой восстановить их здоровье. Одного из таких немощных стариков в окружении, видимо, детей и близких родственников мы встретили поблизости от мечети…




Покинув территорию комплекса и проехав вдоль залива Сарытас, мы вернулись на дорогу к «долине шаров», по самому краю которой уже проезжали пару часов назад. Но тут меня ждало большое разочарование. Смартфон после целого дня интенсивной съемки оказался практически разряжен. А портативный внешний аккумулятор для своего гаджета я ухитрился забыть в гостинице. Заряда еще хватило на несколько более-менее достойных кадров, но потом пришлось довольствоваться только личным созерцанием. Что, впрочем, не так уж и плохо – среди здешних странных образований и нужно ходить в одиночестве, вглядываясь в каждое «как в туземное лицо». Такое очень точное определение я прочитал в отчете путешественника, побывавшего в «долине шаров» до меня. Там же были приведены и разные версии происхождения этих удивительных глыб. Самая простая: в данном случае мы имеем дело именно с конкрециями, то есть камнями, образовавшимися вокруг некоего центра концентрации — например, зёрнышка, давным-давно упавшего в окаменевший ил. Самая же впечатляющая версия утверждает, что шары — это масса, сплавившаяся от «подземных молний», мощных электрических разрядов, возникающих от трения тектонических плит. Причем неправильная форма некоторых конкреций — результат выветривания уже на поверхности, а из земли они вылезают практически идеально круглыми…


Четвертый наш день на Мангышлаке начался опять рано утром. Теперь мы должны были проехать из Актау примерно 140 километров до небольшого городка Форт-Шевченко, который расположился на длинном и узком Тюб-Карагане, «дочернем» полуострове Мангышлака. Отсюда до Астрахани около 250 километров по прямой. Севернее Тюб-Карагана есть известные Тюленьи острова, где в середине 17-го века находилось фактически первое русское поселение в этих краях — натуральное пиратское логово мятежных казаков Степана Разина. Там и настигнутых в итоге стрельцами. И именно близлежащий Мангышлак Россия в свое время пыталась использовать как плацдарм, готовя походы на Хиву. В 1846 году русский гарнизон основательно разместился на Тюб-Карагане, построив Новопетровское укрепление на холме Курган-Тас, замыкающем слева скалистую гряду, хорошо заметную над городом от въездной арки.
В 1857 году укрепление было повышено в статусе и переименовано в Форт-Александровск, а еще через одиннадцать лет было учреждено Мангышлакское приставство (с 1881 года — уезд). Форт, за отсутствием других городов, сделался его центром, крошечной военной колонией на краю жившей своей жизнью пустыни. Лишь в 1899 году он получил статус города, и представлял собой тогда весьма странную формацию. Жило здесь около 900 человек, из которых 20% составляли русские, 10% — поляки и литовцы (попавшие туда, как и Тарас Григорьевич Шевченко, на службу, фактически являвшуюся разновидностью ссылки), 20% — казахи. А крупнейшей общиной — около трети населения — оставались и вовсе туркмены, ведь Мангышлакский уезд входил в Закаспийскую область с центром в Ашхабаде.
Шевченко проходил на Мангышлаке службу в 1850-57 гг. Сейчас здесь находится его мемориальный музейный комплекс, а также отличный краеведческий и этнографический музей. Рядом манит своей тенью зелёный парк — самый настоящий оазис на фоне окружающей пустыни. Где порой попадаются очень старые кривые деревья, которые, очевидно, многое помнят. Парк разбил первый комендант Новопетровского укрепления Антон Маевский как солдатский огород (и сад), а местом прогулок он стал существенно позже. Ныне весь парк принадлежит музею, вход сюда бесплатный, и на чистеньких дорожках царит тишина. В парке — медальоны с сюжетами национальной тематики и целых два монумента знаменитому украинскому поэту и художнику, попавшему в эти места не по своей воле.




К тому времени Шевченко уже три года скитался по крепостям и гарнизонам. Поднявшись из крепостных крестьян в петербургский свет и став кумиром украинской интеллигенции, в 1847 году Тарас Григорьевич был арестован за – как сказано в обвинении — дёрзкие стихи и хулы на императорских особ, которым он всем обязан. А также за опасные для России идеи об украинской государственности. По приговору суда Тарас низвергнут обратно в чёрный народ: отправлен рядовым солдатом в Оренбургский корпус. В те времена вполне официальное наказание, где-то посредине между ссылкой и каторгой. Сначала он служил в Орске, а в 1850 году попал на край тогдашнего мира, в Новопетровское укрепление. Судьба Шевченко на Мангышлаке весьма похожа на судьбу другого именитого узника николаевских времён — Фёдора Достоевского в Омской крепости. И здешняя «смердящая казарма» немногим отличалась от омского каторжного барака.
Проблесками в довольно мрачных воспоминаниях о службе были экспедиции по Мангышлаку, в которых участвовал Шевченко. И еще семья коменданта Ускова (сменившего на этом посту А.Маевского), в которую Тарас был вхож. Можно и в наши дни спуститься в землянку, где когда-то жил Тарас Григорьевич, спасаясь от 45-градусной мангышлакской жары. Эта землянка была построена в 1853 г. как раз по распоряжению Ускова и впоследствии подарена Шевченко на 40-летие. В 1924 г. по распоряжению Адаевского ревкома она была восстановлена, а в 1964 г. местные власти воздвигли над землянкой стеклянный саркофаг. Здесь можно посидеть на скамье великого Кобзаря, прикоснуться к дереву, выращенному им. Сама верба уже давно сгорела в грозу, отростки, привезенные с могилы поэта, не прижились, но все же остатки исторического дерева до сих пор хранятся возле землянки. Шевченко писал своему другу: «Все мое богатство на Мангышлаке — это кровать без спинки, стол да табуретка». Сохранился и колодец, вырытый Шевченко в пору лютой засухи – говорят, он спас от смерти целый аул, расположенный неподалеку от крепости. В то время вода, как сквозь решето, ушла из старых колодцев…




Между прочим, в Актау я слышал мнение, что в Форте «нечего смотреть». Могу однозначно сказать, что это не так. Городок, на мой взгляд, весьма самобытный и интересный. Над всей окружающей местностью здесь довлеет каменная вершина Курган-Таса, увенчанная скульптурами местных батыров. Это Иса Тленбаев и Досан Тажиев, предводители адайского восстания 1870 года. Тогда вышло так, что с одной стороны русские были как бы освободителями казахов от власти Хивы. А с другой — адайцы ведь бежали в эту пустыню за вольной волей, а не за тем, чтобы им «закручивали гайки», как получилось впоследствии. Восстание подавили, но местная администрация испугалась настолько сильно, что на несколько лет, до 1874 года, Мангышлакское приставство (ещё не уезд) передали Дагестанской области с губернской властью по ту сторону Каспия.
К Форту еще прилагалась возникшая на год позже него Никольская станица, разместившаяся вдоль Тюб-Караганского залива, отделенного от открытого моря широкой косой. Она образовывала с городом практически равноправную двойную систему. Всю свою историю это был порт, в первую очередь рыбный, а сейчас и нефтяной. Тут базируется установка морского бурения «Сункар».
В Гражданскую именно в Никольской возник мощный (по меркам безлюдной пустыни) оплот красных и плацдарм для их наступления под руководством высадившегося на Мангышлаке в 1918 году Алиби Джангильдина. На радостях от своей победы большевики в 1921 году переименовали станицу в Баутино в честь местного большевика, расстрелянного белыми. А Форт-Александровский в 1924 году превратился в Форт-Урицкий. И только в 1939 году единственный на тот период мангышлакский городок получил своё нынешнее название в честь именитого ссыльного…




Сейчас за окном осенняя слякоть и над городом нависли тяжелые темные тучи. Холодно и сыро — на улице и даже в квартире. Отопительного сезона еще нужно дождаться. Сидя за компьютером, уже приходится надевать носки – иначе через какое-то время начинают мерзнуть ноги. Что совсем не комильфо – учитывая мои стародавние проблемы со спиной. Которую, знаете ли, приходится беречь с годами все более. Потому как у любителей попутешествовать (к коим я себя вполне обоснованно отношу) это едва ли не главная составляющая организма. Такой конкретный костяк, на котором базируются все остальные причиндалы опытного путешественника: шустрые ноги, умелые руки, зоркие глаза… Что еще забыл? Ах да, конечно — длинный язык. Который, как известно, до Киева доведет (коли кому приспичит туда попасть). Вот ни разу не видел я угрюмых и неразговорчивых путешественников! Такие буки обычно сидят дома. И правильно делают. «Путешествовать» можно и по телевизору. Или по интернету. Каждому свое…
В общем, погодка сегодня та еще. Однако стоит воскресить в памяти залитые ослепительным солнцем величественные пейзажи полуострова Мангышлак, как на душе, да и в квартире – честное слово! – становится теплее. Конечно, это такой своеобразный психологический эффект. Но он работает, и это главное.
А пять дней на Мангышлаке пролетели незаметно. У нас еще оставалось время, чтобы как следует поплескаться в теплом Каспийском море и побродить по ночному Актау. На следующий день к вечеру мы уже сходили с трапа самолета Fokker F-28 авиакомпании Bek Air в столице Казахстана Астане. Здесь тоже оказалось жарковато для начала сентября, но вокруг уже не было пышущей жаром «суровой» мангистауской пустыни. Теперь данное прилагательное по отношению к полуострову Мангышлак я всегда буду брать в кавычки. Потому как знаю, что за жестким фасадом скрывается необычный, удивительно интересный и яркий мир. Где есть на что посмотреть и где можно чувствовать себя достаточно комфортно, если соблюдать определенные правила. Мир, который всего лишь несколько чрезмерно сдобрен солнечным светом. Но язык не повернется сказать, что это – плохо…


Дмитрий Фефелов, сентябрь 2017 г.