Ничья земля. Часть вторая

Ничья земля. Часть первая

День третий. В этой поездке я невольно уловил одну особенность, на которую раньше совсем не обращал внимания. Я уже лет двадцать встаю на работу ровно в 6:20 утра, и организм уже настолько привык, что абсолютно спокойно обходится без всяких будильников и проделывает все сам, совершенно в автономном режиме. А переехав на ту сторону Буга, получается, что в пять утра я вообще маюсь от безделья, ожидая побудки женской части экипажа. В шесть, по их времени, я уже готов сесть за руль, но будить всех остальных в такую рань я просто не уполномочен своей совестью.

Вот вчера я устроил сам себе раннюю, утреннюю прогулку по Сараево, отправившись за свежей выпечкой. Это человек в такую рань – так себе, а города – великолепны! Они утром совсем другие, они даже пахнут иначе. В это утро компанию мне составила Таня.



Мы вышли в Старый город в надежде найти какое-нибудь открывшееся кафе и выпить по чашечке кофе по-босански.

Мост был пустой.



Разве что кое-кто из местных пытался выловить остатки утреннего сна.



Утренний город – это еще гарантия удачного селфи.



Да и мы на пустом мосту изрядно этим «нагрешили» – населфились на год вперед.

Кое-где уже было открыто.



Таких как мы, в это утро было немного. И все эти немногие вышли к мосту исключительно выпить кофе. Ну, как выпить? Пьем мы его дома, наспех заваривая по «пол-литра», собираясь на работу. Здесь это уже нечто большее, какая-то культура, а не питье, какой-то фетиш или ритуал, на соблюдение которого уходит уйма времени. Мне же достаточно тяжело набраться терпения, чтобы цедить этот «наперсток» хотя бы минут десять.



По одному визуальному признаку – в хорошей кафешке должно быть даже утром много посетителей – выбрали-таки и мы одно местечко, хоть и не самое уютное, но где, хотелось бы верить, должны были варить лучший кофе по-босански – и это место было прямо у моста. Я даже зашел внутрь убедиться, правильно ли его там делают.

Утреннее щадящее солнце, маленький неустойчивый столик прямо на улице на двоих, джезва с ароматным кофе, филджан, по кусочку рахат-лукума. Я уже ранее писал, что я человек некурящий, но у меня есть свой собственный дурацкий фетиш, который преследует меня много лет и ровно столько дней, сколько длится отпуск – перед каждой поездкой я покупаю две пачки Winston Silver. Так вот, закурив, сидя за этим качающимся столиком прямо на краю тесной улочки, и, сделав несколько глотков ароматного крепкого кофе, невольно словишь себя на мысли, что целый год вкалываешь ради таких моментов и ради этих двух-трех несчастных утренних затяжек.




В принципе, догадаться достаточно не сложно, что неискушенный турист в обязательном порядке посещает вкупе с Мостаром (Mostar). Так что, по сути, сценарий сегодняшнего утра написан для нас задолго до того момента, как мы вообще решили познакомиться с этой страной. Простейшие путеводители предложат неплохой список объектов в округе, но, наведя в Google Maps «ручкой» на название этого местечка, мы получим засилье картинок одной самой раскрученной достопримечательности.



Наравне с мостом в Мостаре текия в Благае (Blagaj) – один из самых узнаваемых сюжетов в Боснии, а исток Буны является одной из самых сильных связей боснийских мусульман с их историей.



Правила поведения те же, что и в мечети, народу – немало. Место действительно исключительное, это довольно успешный туристический комплекс, реставрация которого в местной прессе в свое время вызвала немало споров.



Весь сыр-бор пошел из-за того, что в 2011 в прессе просочилась информация, что Исламское сообщество Боснии сдало весь комплекс турецкому туристическому агентству Fida Tourism в аренду на 32 года за какие-то несчастные 1 миллион марок. И все это без всяких принятых в таких случаях конкурсов или тендеров!



Сдача в аренду национального памятника государственного значения какой-то туристической компании за какие-то смешные 2 500 марок в месяц была объявлена чуть ли не национальным позором.



Да, турки взяли на себя обязательства по реконструкции всего комплекса, но стоимость аренды, сравнимой с арендой большого офиса в крупных городах, у многих вызвала едва ли не чувство унижения. И если вы в отчаянии и переживаете, что живете в стране, в которой процветает коррупция и беззаконие, знайте: таких стран немало, и пусть это будет для вас хоть каким-то утешением.



Оценить итоги реставрации – удел знатоков, могу лишь только отметить, что место исключительное для душевного и физического расслабления. Только вот в этой предполагаемой гармонии лишним может быть только одно – количество посетителей. И я могу только представить, насколько здесь приятно в несезон!


Одинокая церковь на въезде в Благай

И тут как бы потихоньку подхожу к теме, которая, будто невзначай, всплыла в сфере моих интересов. Не то чтобы я раньше не сталкивались с этим «явлением» – совсем нет, будто проснулись какие-то религиозные чувства – тоже нет. Бог его знает, с какого перепугу все это во мне закрутилось-завертелось, но тема эта маленькими ростками начала по-настоящему пробиваться еще года два назад. Я ее не замечал и не обращал на нее внимания, но только на сегодняшний день она превратилась в какое-то диковинное и необычное стремление наполнить каждую последующую поездку каким-то иным и особенным смыслом.

Предположу, что монастыри здесь не самые поразительные и необыкновенные. К тому же есть один немаловажный факт, который очень часто, как какое-то западло, подспудно отравляет восприятие здешнего культурного наследия. Если монастырь, мечеть, мост, крепость или замок сквозь столетия смогли пережить бесконечные разборки турок с местными и австрийцами, если пережил Первую и Вторую мировую, это совсем не значит, что так же повезет в девяностых.

Давайте скажу, что этот чудесный православный монастырь Житомислич (Manastir Žitomislić), окруженный виноградниками и холмами в долине Неретвы, был основан тогда и тогда, и все такое.


Я как-то немного запутался, какой датой считать основание монастыря, но если взять тот год, который указывает теперешний настоятель монастыря Данило Павлович, то получится, что монастырь был основан в 1566 году, ровно тогда, когда турки «сдали в эксплуатацию» свой знаменитый мост в Мостаре. Так что не стоит излишне демонизировать приход турок в Европу – это так, к слову



Ничего нового: сегодня это всего лишь хорошая реплика разрушенного в 92-м до основания монастыря.



Пусть его отстроили на том же фундаменте, из того же материала, по той же технологии, вернули вывезенные до войны иконы и ценные вещи, только это не избавит вас от ощущения новодела вокруг.



Но, с другой стороны, монастыри – это ведь не только стены, и оценивать итоги реставрации только лишь по тому, как уложены кирпичи и камни, было бы слишком примитивно.



После войны в Житомисличи вернулись только 44 сербские семьи, и это не будет даже и ста человек. Это, конечно, очень мало, но вот не будь этого храма, кто знает, вернулась бы сюда хотя бы какая дюжина семей. Потихоньку дело идет на поправку: сейчас здесь проводится уже порядка 30 крещений в год и примерно столько же свадеб. В основном это, конечно, местные и сербы Мостара, и еще немного приезжих.

Почитель (Počitelj). Я специально выделил жирным шрифтом. Если в вас «нужные настройки», вы останетесь от него без ума! Если нет – мне очень жаль. Это место меня просто сразило!



Это удивительно красивый средневековый город-крепость на левом берегу Неретвы, словно высечен на холме, достаточно необычный и уникальный по внешнему виду, где архитектура сочетает в себе какие-то там восточные и средиземноморские стили.



Каменные дома, разбросанные по живописному склону, прячутся в высокой некошеной траве, бурьяне и кустах граната с неспелыми, но удивительно насыщенного цвета плодами, млеющими под палящими лучами знойного летнего солнца.



Выглядывают тут и там своими печальными окнами и мрачными крышами, словно играя с тобой в какие-то тихие прятки, всем своим угрюмым видом приглашая подняться вверх узкими каменистыми ступеньками.



Мои спутницы сдались совсем скоро, на самых первых «этажах», тихонечко слиняв в тень летнего кафе. Дальше иду вверх один.



Пот – чуть ли не ручьями, лезет в глаза и рот, рубашка и шорты липнут к телу, ощущение – будто забросили в микроволновку. Но подъем дается очень легко, даже удивительно, откуда столько сил!



Это мертвый город, город-призрак.



Но, похоже, это самое атмосферное место из тех, которые мне удалось посетить в этих краях. Это место будто специально создано для художников, про это пишут путеводители – да это так!



Но не верьте путеводителям и блогерам, которые бездумно тиражируют пустые мысли о целых поселениях художников в Почителе! Все это вздор! Это не так. Или это не совсем так: художники здесь есть, но по-настоящему они здесь были раньше, до войны.



А потом на смену им пришли солдаты, а потом на смену солдатам – туристы. Но на смену жителям никто не пришел, почти никто не пришел. Вернулись энтузиасты и кое-кто из местных, у кого по этому месту болит сердце – самих жителей едва ли наберется человек тридцать.


На этой фотографии начался призыв на намаз. Мне бы в этом месте пару затяжек – я бы точно впал в транс. Жаль – весь мой «фетиш» остался внизу, в машине

Здесь почти нет частных жилых домов, нет гостиниц, сюда может не доехать скорая, здесь проблема с коммунальными службами и проблема с освещением, здесь не совсем понятно, к какому времени ты принадлежишь.



Удивительно, но здесь до сих пор бесплатная парковка. Нет, здесь хватает туристов: кто приезжает сам, кого привозят автобусы, но едва ли они задерживаются здесь надолго. Прибыль снимают туристические фирмы и частные гиды, местным достаются жалкие крохи от продажи нехитрых туристических безделушек.



Местные пацанята – лет семи – десяти, такие смуглые и по-деревенски мурзатые мальчики и девочки – продают на улочках ледяную воду и колу, и чем выше поднимаешься, тем, наверное, дороже цена. Они делают это совсем не навязчиво. Я вежливо отказывался, хотя лучше бы купил. Бог знает, чего зажилил эти несчастные пару марок. Дурная привычка: сразу говорить «нет», а потом думать.



Потенциал этого места невероятный, и кажется, что его спасение – во включении в список ЮНЕСКО или хотя бы в богатом меценате, потому как все восстанавливается достаточно медленно и натужно. Но вот ведь какая штука: это однозначно спасет город, но с приходом сюда привычного туристического лоска, исчезнет вся эта тихая запущенная красота и навсегда уйдет этот невероятно атмосферный антураж.



А девчонки дожидаются меня внизу в единственной полупустой кафешке, оставив мне для подкрепления немножко баранины и какого-то салатика. Только вот когда напрыгался по раскаленным ступенькам, а на дворе плюс 35, единственное желание – забиться скорее в машину и включить на полную кондиционер.



Мне очень хотелось увидеть стечки. В картах – несколько точек, но из-за времени решил ограничиться только одним, едва ли не самым известным некрополем в районе Столаца (Stolac). Мысли у меня такие: просто приехать посмотреть, чтобы просто приехать и отметиться – дело совершенно дурное и пустое, для такого занятия есть Эйфелева башня. Здесь же стоит хотя бы поверхностно ознакомиться с этим явлением, ведь эпитафия средневековых боснийских надгробий – дело довольно увлекательное, а сами надгробия и их некрополи настолько загадочны, что попросту не стоит сунуться, не имея маломальского представления об этом явлении. Это очень важное свидетельство доосманской Боснии и самый яркий его материальный символ, включенный в список ЮНЕСКО. В сегодняшней Боснии и Герцеговине обнаружено более 66 000 надгробий, и, надо признать, в этом немалая заслуга бывших богомилов: приняв чужую веру, они попросту воспротивились (если не сказать больше: запретили) соблазну турок использовать эти «камни» в качестве стройматериалов, фактически отстояв память своих предков. Порядка 95% всех надгробий находятся в крайне удручающем состоянии, но это уже больше «заслуга» времени.



Символика на стечках – это удивительная загадка, а многочисленные мотивы вызывают не менее многочисленные интерпретации.



Например, очень распространенный мотив поднятой вверх руки.



Бог с ней, с рукой. Пусть каждый сам себе додумает, что это за символ – власти, клятвы, верности или еще что-то. Не меньший интерес вызывает интерпретация изображения круга между рукой и головой. На первый взгляд, самое простое и верное объяснение – это Солнце, а лук со стрелой – символы летнего солнцестояния, или что-то типа того. Но это примитивное толкование.



Посложнее. Человек с поднятой рукой и стрелой представляет созвездие Ориона, а круг между рукой и головой – это все то же Солнце на небесной сфере в день летнего солнцестояния. Ну и самая-самая моя любимая версия: все то же самое, т.е. человеческая фигура – это созвездие Ориона, но круг между головой и рукой – это совсем не Солнце, а сверхновая звезда, вспыхнувшая в 1054 году в созвездии Тельца, которое находится над созвездием Ориона.


Схема на звездном небе и положение на нем сверхновой звезды. Просто для наглядности

И этот сюжет, по сути, является единственным документальным свидетельством в Европе этого уникального небесного события, потому как больше в средневековой Европе (по вполне понятным и объективным причинам) оно никем зафиксировано не было. Такое событие в то время могли зарегистрировать (в сказках, преданиях, на стечках) разве что местные богомилы.


Танец коло вместе с сакральным животным, оленем. Если присмотреться, то олень, в самом крайнем правом углу, изображен головой на запад, т.е. танец идет в сторону заката, направляя душу умершего в другой мир. Это смертельный, раскаянный танец


Вечный дом?


А здесь, наверное, похоронен виноградарь


Сцена охоты?

В общем, явление это до такой степени увлекательное, что впору поставить напротив него «птичку» в потихоньку составляемом списке «желаний пенсионера». Выйду на пенсию, появится много свободного времени, куплю шляпу с широкими полями, широкие льняные штаны и трость, и устрою с Таней тур «По следам боснийских богомилов».

Наверное, есть какая-то романтика рулить куда глаза глядят, ничего особо не планируя, но в таких коротких поездках лучше иметь четкий план и еще план про запас. Вот в этом плане на день были еще три факультативные точки, но по ходу две из них я вычеркнул: водопад Кравице (Kravice) и место паломничества в Меджугорье (Međugorje). Это на карте все близко, но со временем беда, да и водопад не такой уж и уникальный, а по поводу мест паломничества – так два года назад мы уже видели нечто подобное под Яйце. Но не заехать в Столац (Stolac) было бы непростительно, он ведь тут совсем рядом. Беда только в том, что я слишком уж понадеялся на свою память. Это в картах Сараево и Мостара у меня весь телефон утыкан точками и шпаргалками – загружай маршрут и вперед, а карты Столаца в голове не обновлялись, наверное, с весны. Там того Столаца, на самом деле, с гулькин нос – и без карт можно обойтись. Но тем не менее.

Заезжаем в Столац. Я по памяти помню, что как начнется Стари град, поворачиваем направо и ищем к нему заезд. Вижу по правую сторону этот Стари град, он где-то там наверху, на перекрестке поворачиваю, еду-еду – нет к нему съезда, уже и из города выехал! Непонятно. Разворачиваюсь, ставлю точку в навигаторе – видит поворот, еду по навигатору. Поворот на картах есть, а в реальности его не существует! Чертовщина какая-то! Открываю в телефоне гугловские карты – есть заезд наверх! Возвращаюсь обратно той же дорогой, чуть ли не крадусь, чтобы не проворонить – нет заезда. Тут я начинаю психовать от своей тупости, туда-сюда кручусь, пытаясь отыскать заезд. Короче, был бы разумным, то все бы спланировал: где поставить машину, как зайти пешком – ну ведь хватало времени! Факультативная точка – это не значит, что на нее не должно быть четкого плана. А так покрутились-погоняли немного вокруг Чаршии с мечетью и Сахат-Кулой, пару раз с психами проехал Брегаву, оставив на память только две наспех сделанные на телефон фотографии. Ценность этих фотографий настолько мизерная, что даже стесняюсь выложить их здесь на сайте. Оставил их себе как памятник своей глупости – вроде бы и были в Столаце, но как-то язык не поворачивается занести этот визит себе в актив. А если бы еще не психовал, то хотя бы карточек наделал!

Сам по себе Столац – достаточно симпатичное местечко, молчаливое и какое-то одинокое, как бы затерялось меж гор и существует само по себе. Будете проезжать мимо, обязательно заскочите выпить по чашечке кофе у Чаршии – не пожалеете, здесь очень атмосферно. Мне как-то не с руки в моем случае раздавать такие советы, но все-таки осмелюсь это сделать. В остальном же история городка не уникальна для этих мест – после лихих 90-х от него в принципе мало что оставалось.

А дорога наша вьется тоненькой лентой дальше, уводя нас на плато через Поплат (Poplat), Любине (Ljubinje) в направлении монастыря Завала (Zavala). Земля какая-то безжизненная: за 45 километров встретили едва ли с дюжину машин, а людей так вообще отыскать надо. Вокруг такая сушь и такое пекло, что, кажется, брось спичку – все вспыхнет вмиг. Встретившиеся виноградники и река-ручей как-то скрашивают картину, давая понять, что земля эта Богом не совсем и забыта.



Совершенно точно можно сказать, что история этого монастыря – это невыразимая история вечного падения и возрождения, и на протяжении веков этот монастырь в полной мере разделил судьбу сербов на Поповом поле.



Удивительным образом, как под линейку прочерченная после последней войны граница оставила монастырь на территории боснийско-хорватской федерации, словно кто-то, насмехаясь, пожалел каких-то несчастных пару квадратных километров, чтобы включить земли Завалы в состав Республики Сербской.


Граница проходит где-то там, вон за тем едва заметным мостом

Не осталось практически ни одной аутентичной монастырской постройки, сгорела ценнейшая библиотека, этот монастырь неоднократно разрушался и мог пустовать десятилетиями, и тем удивительнее то, что сохранилась монастырская церковь, а с ней – и уникальные фрески начала 17 века.



Это лучший монастырь из тех, которые мне удалось увидеть здесь. Монастырская небольшая церковь, наполовину втянутая в скалу, оставляет внутри удивительно чудное впечатление.



Мне важно ощутить дух того времени, мне хочется, чтобы все вокруг было по-настоящему, и чтобы это все меня угнетало.



Чтобы все это давило.



И задавало вопросы.



Минут через пятнадцать после нашего приезда началась служба – ну просто как специально!



Вместе с нами была еще молодая семья с маленьким ребенком, мне почему-то показалось, что они приехали из Черногории. Службу вели трое, один из них – худощавый, высокий и немного неказистого вида – постоянно что-то делал не так, и его жестами поправляли: не туда стал, не так взял. Вот смотрю на него – и мысли какие-то, что у меня появляется какой-то свой, только для меня значимый и важный критерий привлекательности монастыря – я должен чувствовать себя внутри убогим и ущербным.

Очень душно, тесно, как-то интимно, хоть мы здесь и не одни. Рядом хнычет от усталости, чуть ли не срываясь на плач, ребенок – а вокруг святые, и прямо чувствуешь, как они смотрят на тебя со стен и потолка, нарушая эту воображаемую интимность, просто влезают своим взглядом в твою душу и вынимают оттуда какие-то доселе неизведанные чувства. Именно здесь (наверное, все-таки с большего) мне удалось уловить это странное чувство, а добиться его атеисту достаточно непросто. Романтика и эстетика обители, вероятно, важны, но как-то в меньшей степени хочется воспринимать монастырь санаторием.



Кстати, здесь, в этом монастыре, начинал с самых малых лет свой путь Василий Острожский, основатель знаменитого монастыря в Черногории.



Времени уже почти шесть вечера. У нас здесь, в этой дыре, забронированы апартаменты. Непонятно: здесь практически не ездят машины, здесь не видно, чтобы жили люди, но есть гостиница, при этом – не самая дешевая для этих мест.

Как-то проскользнула мысль ехать дальше и заночевать в Требине (Trebinje) – этот вариант показался на первый взгляд достаточно неплохим, и пробег, вроде бы, небольшой. Но брони у нас там не было, пришлось бы терять время на поиски жилья. К тому же в этот вечер придется как-то уместить еще пещеру (а вход в нее по времени) и еще один монастырь – что все-таки показалось как-то утомительно.



Решили уже не дергаться и заночевать в гостинице рядом, о чем совсем не пожалели. В пещеру на последний сеанс уже не пошли – попросту поленились. Помылись, поужинали. Таня с Дарьей закрылись в прохладном номере и провели весь вечер в общении по Скайпу с родственниками и друзьями.

Меня же выловил на первом этаже хозяин гостиницы. Мне показалось, он искал встречи со мной, чтобы угостить меня выпивкой, выкурить по сигаретке и перетереть за жизнь. Мы были единственными постояльцами, и я вообще сомневаюсь, что эта гостиница здесь как-то наполняется, не говоря уже про то, что возможности ресторана используются хотя бы на четверть.

Все закончилось тем, что мы просидели с ним в разговорах практически до полуночи, что доставило некоторый дискомфорт Татьяне: она то и дело справлялась по Вайберу насчет моих планов – не собираюсь ли я так просидеть до утра.

Мой новый друг угостил меня, как водится в этих краях, в самом начале вечера, пока солнце еще не спряталось за горами, самодельной ракией. Это была лучшая ракия, которую я пробовал в этой поездке! Он покупает ее у одинокого серба, живущего где-то там за горами на Поповом поле, и эта штука лучше любого заводского напитка из бара его ресторана. Настоенный, бог знает сколько времени, на каких-то немыслимо ароматных травах, этот невероятный «самопал» оставлял такое необычное и непередаваемое послевкусие, что мне стоило недюжинных усилий ограничиться только одним дринком, пусть и не совсем маленьким. И как Тео ни старался предложить мне что-то менее крепкое (пиво или вино), к алкоголю я больше не притронулся.

Мы сидели с ним, вглядывались в черный августовский вечер. Курили. Он разделил со мной свой нехитрый ужин из запеченных на шпажках кусочках баранины и какой-то творожной помадки – я даже не знаю, как она называется. Единственный у него официант обходительно менял нам пепельницы, мне – бокалы под соки, а мой новоиспеченный друг все так же продолжал развлекаться ракией.

Это пустая земля. Всех жителей здесь не наберется и десяти человек – и это я считаю вместе с монахами, Тео и его официантом! Официант здесь в гостинице и живет, потому как ездить ему сюда на работу достаточно далеко и не выгодно. Получает неплохие деньги по местным меркам (его ж надо чем-то привлечь), но если он уволится, то найти ему замену будет нереально – здесь нет людей! Тем удивительнее слушать рассказы Тео о том, что он выкупил здесь разрушенное здание железнодорожной станции, вложил в реставрацию более одного миллиона евро, сделал здесь гостиницу и отличнейший ресторан.



Он показывал послевоенные фотографии станции, и это было действительно печальное зрелище – от станции оставались только стены. Последний рейсовый поезд прошел здесь в 1975 году, а история узкоколейки закончилась в мае 1976, а с ней – по сути, и жизнь в Завале. И дело даже не в последней войне, хотя, справедливости ради, стоит признать: она добила район окончательно.



Он рассказывал какие-то истории из своей молодости. Как он еще на закате 80-х устраивал немкам и шведкам в Дубровнике прогулки на яхтах и снимал в летний сезон по 200 немецких марок в день – какие-то немыслимые по тем временам деньги! Он вообще много и с любовью рассказывал про этот город. Рассказывал про своего друга, с которым ему вместе приходилось выживать на войне, и который, по совсем непонятным ему причинам, перешел после войны в ислам, по сути – на сторону бывшего врага. Он листал передо мной фотоальбом, рассказывал про регион и какие-то фундаменты каких-то уникальных церквей в районе, про которые никто не знает. К слову сказать, расположение остатков фундаментов этих двух церквей выглядело на фотографии на самом деле интересно. Когда-то это были православная и католическая церкви, они были построены совсем рядом, и стояли как бы полубоком друг к дружке, чуть ли не впритык, а расстояние между их ближайшими углами составляло ну едва ли метра полтора или два – во всяком случае, так мне показалось по картинке, и вряд ли я ошибся. Выглядело это на фотографии так, как если бы два человека, католик и православный, стояли и мирно беседовали друг с другом.

Тео был лучшим путеводителем в этот вечер!

Мои же истории мне показались достаточно примитивными и скромными. Но после того как разговор зашел про зарплаты врачей и учителей и пенсии в наших странах, он с некоторым удивлением для себя обнаружил, что они в Беларуси далеко не такие, как в Польше, более того – просто нищенские. Он взял паузу, сделал глоток, затянулся и, уже привычно, начал: «My friend, — опять пауза, небольшой глоток, затяжка, — если вдруг я вам предложу переехать сюда жить, вы бы согласились?» Поворот, однако! Но все оказалось достаточно просто: он хочет заселить эти земли, и это должны быть славяне.

Так и трепались, пока я сам от этого разговора изрядно не уморился.

Потом, уже в Минске, когда я ковырялся в истории этой исчезнувшей узкоколейки и ее железнодорожных станций, я совершенно случайно наткнулся на информацию о Тео. Я очень хорошо запомнил его фамилию, это было нетрудно: она достаточно известная в мире – ну как если бы, например, моя фамилия в Беларуси была Алексиевич. Я еще в тот вечер понял, что он был непростым «перцем» – так и оказалось: был начальником обороны Дубровника, вице-президент городского совета Дубровника, вице-президент Ассоциации добровольцев и ветеранов Отечественной войны и много разных других должностей местного масштаба. Ушел из политики после того, как проиграл во втором туре выборы в мэры Дубровника, а потом уже и вложился с напарником в эту разрушенную и забытую станцию на никому не нужной земле.



Продолжение