Ваканс во Франс или отпуск во Франции, часть 3

Читать часть 2

Добравшись до Версаля, испытали огромное разочарование, но не от дворца, а от созерцания закрытых касс, спрятавшихся за табличкой «fermé». Выходной день — это надо же… Нет, день то был понедельник, но оказалось, что именно в этот день недели музей закрыт. Выезжая из дома мы наивно не проверили расписание. Придется заворачивать на обратном пути, потому как не посмотреть сие великолепие нельзя. Что и сделали примерно через неделю, а пока пошли гулять по парковому комплексу, не обращая внимания на мелкий дождь.













Ближе к полудню ноги загудели, а в глубине души зародилась крамола – может неплохо, что за два приёма осилим эту громадину? За раз тяжеловато, однако.
Чтобы не возвращаться более к фото Версаля, вот более позднее посещение.







Спальня короля





Капелла в которой венчались Наполеон и Жозефина. Построена специально для этого торжества.



Подкрепившись, двинули на Руан. За обедом супруге понравился «Кафэ Гурман» — чашка кофе плюс оригинальное блюдце с кондитерскими изделиями небольшого размера. Посетовала, что не брала ранее. Потом заказывали в других городах, но везде набор сладостей был разный, какой-то системы замечено не было.

Где-то на середине пути приметили знак со слоником, поливающим себя из хобота под надписью «Lavage». Решили в Руан въехать непременно чистыми.
Завернули на мойку. Два навеса буквой «П» с «Керхером», поодаль огромный дальнобойный камьён со скучающим водилой, подпирающим рукой голову. Кого он там ждал непонятно, кругом только поля, да закрытый маркет «Super U». Осмотрев прейскурант, выяснил, что стоимость два евро. Сначала нужно бросить первую монету – пойдёт вода с шампунем. Затем ещё для чистой. Купюры не принимаются.

В карманах обнаружил в аккурат две нужные монетки. Опустил один евро и щедро, от души, намылил кузов. Водитель грузовика, всё еще подремывая, клевал носом. Второй денежный эквивалент пошёл вдогонку за предыдущим, не задерживаясь, но не менее быстро вылетел обратно. Не понял. Кидаю ещё раз, затем ещё и ещё. Результат одинаков. Монета с грохотом падала в бокс для сдачи. Видимо какой-то дефект — может вес. Ну и ну, другой-то нет. Пена потихоньку ползла вниз, обнажая чёрные блестящие бока «Шкоды» и регистрационный номер с гордой надписью RUS. Дальнобойщик высунулся в приоткрытое окно — наверное, разглядел страну на наклейке. Я, уразумев, что смыть нормально не получится, терпеливо ждал, пока белые хлопья стекут окончательно. Затем вытер всё насухо тряпкой и потихоньку выехал, наблюдая в зеркало за дядькой. Француз открыто улыбался, сто процентов думая: «вот же жмот этот русский, за один евро удавился».

Ну и пусть, не привыкать. В командировках европейцы частенько любили позубоскалить над нашей диковатостью. Правда, иногда было и по-другому.
Уже упомянутый Игорь жил и работал близ озера Кома в Италии. Место тихое, сонное, небогатое на события. Поэтому, когда соседняя деревня…или местечко, или…в общем, соседняя Виллариба приехала на футбольный матч с их селом, то они всей русской диаспорой отправились на трибуны. Футбольный клуб соседей прибыл по всем правилам: автобус игроков, автобус фанатов — этаких местных тиффози.

На стадионе страсти кипели как в чайнике. Приезжие проиграли и, конечно же, устроили погром. Но видимо это происходило не впервые — начеку был отряд карабинеров. Под конвоем всех сопроводили в автобус и медленно, со скоростью шага, двигался тот сквозь толпу местных победителей. Сыпались обидные речёвки, ругательства, оскорбления в открытые окна. Упиваясь безнаказанностью, какой-то «чужак» отвратительно цеплялся к каждому, с кем ровнял автобус. Никто не мог остудить юнца, что называется ему слово – в ответ десять. Но ведь и общался он с итальянцами. Разумеется, наступил момент, когда гудящий улей поравнялся с нашей четвёркой. Найдя в лице Игоря очередную жертву, этот субъект, с футбольным мячом вместо головы, изрёк что-то длинное и непристойное. Несколько длиннее, чем Матерацци Зидану. Игорь отреагировал медленно, но внятно:
— Иди на ...!
Фанат онемел. Его будто выключили — эффект был силен. Явно не ожидая такого ответа, не поняв не буквы, но прочувствовав суть, задира растерялся. Долго еще двигался автобус, долго кричали мячеголовые тиффози, но была в этом броуновском движении одна застывшая, недоуменно смотрящая немигающими глазами частица. Частица-субъект.

Всё-таки мы молодцы. Ум наш более пытлив и что намного важнее: менее заштампован стереотипами. Любознательность — неотъемлемая составляющая национальной ментальности, развита в нас гораздо сильнее, чем в европейцах. Взять французов, к примеру, – ни один из них за полгода при общении с нами ни разу не поинтересовался хотя бы одним русским словом. Даже для хохмы. Почему? Самовлюблённо считают собственную речь гораздо красивее? Музыка любви?

Нет, пожалуй, вру. Когда были прохладные дни, главный механик фирмы мсье Кутюрье зябко потирал руки и приговаривал:

— Сибирия…

Явно стараясь вызвать у нас приятные воспоминания.

Из всех забронированных отелей, тот в Руане оказался единственным, где нас не ждали. Запрудив собой и чемоданами маленький холл, осмотрелись. Стены ободраны до кирпича, повсюду мешки с цементом, стопки новенькой плитки.

-Репарасьён,- вдруг, неожиданно сам для себя, почему по-французски, медленно произнёс слово «ремонт».

-Ви, ви, месье! Репарасьён, репарасьён! – весело закивал головой какой-то мужик, видимо счастливый хозяин, подкопивший на косметическое обновление.
Посмотрев распечатку подтверждения брони, позвонил в другой отель, договорился насчёт номера на аналогичную сумму, объяснил, как добраться и попросил, чтоб на следующий год непременно к нему. Ага.
Новый адрес нашёлся быстро, в отличие от парковки, которая спряталась под землёй без видимых указателей. Расспросил администратора, тот пояснил, что въезд отсюда невидим. Надо обогнуть пол квартала и заехать к зданию откуда-то оттуда. Пришлось поколесить. Зато потом лифт доставлял на паркинг прямо от номера. С Руаном как-то не заладилось: пока вселились под вечер, пока поужинали, погуляли перед сном — вот и вся культурная программа.

Обратили внимание, что в крупных городах часов в десять вечера на улицах груды мусора, выставленных мешков для уборочной машины, иными словами картина не комильфо. Но на утро всё сверкает и блестит.
Главная достопримечательность здесь собор, на его осмотр было потрачено пару часов следующего дня.

Снять его целиком довольно трудно, кругом застройки. Следующее фото не моё, из просторов интернета















Собор хорош! Не зря он так вдохновлял Моне. Сорок семь набросков и тридцать одна картина — итог этого вдохновения. К сожалению, не суждено было собрать их в единую коллекцию. Серия работ разошлась по разным странам.

К обеду нужно было достичь побережья и найти отель в Фекане. Ещё полчаса пытались найти место где сожгли Жанну, бесплодно поплутали и в результате всё закончилось шопингом. Мои девушки давно рвались в бутики, к тому же надо было запастись презентами друзьям, родным, знакомым.









После обеда достигли, наконец, океана. Здравствуй, Фекан!





Фекан это Алебастровый берег







Город, который полюбился нам больше всех. Какие запахи, какие дивные растения, какой простор и воздух, чистота улиц и помыслов. Ветром выдувает всё напускное, остаёшься с природой один на один. Думаю, залогом сильно вспыхнувшей страсти к этому месту послужил и тот факт, что проживали в
La Ferme De La Chapelle


Когда-то здесь жили монахи и занимались фермерством, позднее Ферма перешла в частные руки и был создан отель.





Прекрасный персонал, уважительные хозяева — муж с женой плюс четвероногий увалень лабрадор Кюви.





Отель-ферма гордо занял господствующее место над всем городком, возвышаясь на высоком обрыве.



ДОТ времён Второй мировой



Город славится ликером Бенедиктин, рецептура которого с применением двадцати семи растений и специй. Монахи начали производить его в монастыре в шестнадцатом веке.

Заехали четырнадцатого июля. Когда стемнело французы начали палить в небо салюты, празднуя День Взятия Бастилии. Понаехало несколько сотен байкеров, ревя и заглушая океан, они чуть не разрушили Фекан. Это было что-то.

Старенький Ситроен на пикнике





После парижских плюс сорок, здесь было семнадцать. Купание в океане напомнило заход в крещенскую иордань. Ужас, вода ледяная.



Дочь с супругой ищут мидии после отлива.



Ещё в две тысячи первом году, после возвращения из командировки, я написал такое четверостишие:

В цветастом фартуке, у плитки,
котлеты жарю на огне-
ведь виноградные улитки
французам есть теперь, не мне.

Позже, в одной из литературных сетей, получил на него вот такой замечательный экспромт:

Я не гурман, но душу греет,
(как дополнение -Пы.Сы.)
что много звонче и вкуснее
лягушки средней полосы.

Пусть это гастрономическое отступление послужит эпиграфом к следующей фотографии.

Ужин на набережной.



Надо было видеть сколько принесли приспособлений для этого заказа — всякие крючочки, ложечки и даже клещи-пассатижи для разламывания краба.
Двух запланированных суток явно не хватило, на завтраке в день отъезда грустно и молчаливо прощались с отелем, а в окно, прямо дочери в тарелку заглядывал огромный гусь. Вызывая ещё большее умиление. Подарив на прощание хозяйке сувенир, нехотя загрузились в путь.

Далее будет Этрета, Мон-Сен-Мишель, Сен-Мало, Мыс Фреель.

Читать далее