Маршрут выходного дня: толстовское Никольское-Вяземское и тургеневский Бежин луг

«Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце — не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное — мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится а лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра… Но вот опять хлынули играющие лучи, — и весело и величава, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой».

Начало бестселлера школьной программы по литературе – рассказа Ивана Тургенева «Бежин луг» — в полной мере можно соотнести с тем июльским днем, когда в поисках лучших маршрутов выходного дня мы отправились на границу Тульской области с Орловской, в Чернский район.
Сразу два прославленных литературных имени, да каких – Лев Толстой и Иван Тургенев, связаны были с Чернским уездом: здесь находились родовые имения их отцов.
От родового поместья Толстых Никольское-Вяземское до деревни Тургенево, принадлежащей отцу прославленного писателя, — каких-то три десятка километров.
Литераторы не раз встречались, и даже считались близкими товарищами, пока однажды, будучи в гостях в курском имении Афанасия Фета (вот еще одна задумка на будущее), вдрызг не рассорились, аж на 17 лет.

Повесть о том, как поссорились Лев Николаевич и Иван Сергеевич

(курсив — интернет-источники, можно пропустить и читать дальше с фотографии)
Из воспоминаний А.А. Фета о том дне в мае 1861 года, когда к нему в гости в имение Степанково приехали Тургенев и Толстой:
«Утром в наше обыкновенное время, то есть в 8 часов, гости вышли в столовую, в которой жена моя занимала верхний конец стола за самоваром, а я в ожидании кофея поместился на другом конце. Тургенев сел по правую руку хозяйки, а Толстой по левую. Зная важность, которую в это время Тургенев придавал воспитанию своей дочери, жена моя спросила его, доволен ли он своей английской гувернанткой. Тургенев стал изливаться в похвалах гувернантке и, между прочим, рассказал, что гувернантка с английской пунктуальностью просила Тургенева определить сумму, которою его дочь может располагать для благотворительных целей.
— Теперь, — сказал Тургенев, — англичанка требует, чтобы моя дочь забирала на руки худую одежду бедняков и, собственноручно вычинив оную, возвращала по принадлежности.
— И это вы считаете хорошим? — спросил Толстой.
— Конечно, это сближает благотворительницу с насущною нуждой.
— А я считаю, что разряженная девушка, держащая на коленях грязные и зловонные лохмотья, играет неискреннюю, театральную сцену.
— Я вас прошу этого не говорить! — воскликнул Тургенев с раздувающимися ноздрями.
— Отчего же мне не говорить того, в чем я убежден? — отвечал Толстой.
Не успел я крикнуть Тургеневу: „Перестаньте!" — как, бледный от злобы, он сказал: „Так я вас заставлю молчать оскорблением".
С этими словами он вскочил из-за стола и, схватившись руками за голову, взволнованно зашагал в другую комнату. Через секунду он вернулся к нам и сказал, обращаясь к жене моей: „Ради бога, извините мой безобразный поступок, в котором я глубоко раскаиваюсь". С этим вместе он снова ушел».

После ссоры бывшие друзья разъехались, Иван Сергеевич отправился к себе в Спасское, а Толстой — в Новоселки, откуда утром следующего дня отправил Тургеневу записку с требованием письменных извинений: «… напишите мне такое письмо, которое я бы мог послать Фетам».

Ответ Тургенева Толстому:
«1861. Май 27. Спасское.
Милостивый государь Лев Николаевич! В ответ на Ваше письмо я могу повторить только то, что сам почел своей обязанностью объявить Вам у Фета: увлеченный чувством невольной неприязни, в причины которой входить теперь не место, я оскорбил Вас безо всякого положительного повода с Вашей стороны и попросил у Вас извинения. Происшедшее сегодня поутру показало ясно, что всякие попытки сближения между такими противоположными натурами, каковы Ваша и моя, не могут повести ни к чему хорошему; а потому я тем охотнее исполняю мой долг перед Вами, что настоящее письмо есть, вероятно, последнее проявление каких бы то ни было отношений между нами...»

Дальнейшее развитие событий даже чуть было не привело к дуэли: Толстой
послал Тургеневу вызов на дуэль, причем сообщал, что «не желает стреляться пошлым образом, т. е. что два литератора приехали с третьим литератором, с пистолетами, и дуэль бы кончилась шампанским, а желает стреляться по-настоящему и просит Тургенева приехать в Богуслав к опушке с ружьями».
Тургенев ответствовал, что желает стреляться по все правилам.
На это Лев Николаевич написал Тургеневу: «Вы меня боитесь, а я вас презираю и никогда дела с вами иметь не хочу».

В сентябре Тургенев уехал в Париж. Толстой, жалея, что их отношения враждебны, отправил Тургеневу письмо: «Если я оскорбил вас, простите меня, мне невыносимо грустно думать, что я имею врага».
Однако Тургенев под влиянием неприязни к Толстому ответил:.
«… Я узнал, что Вы… называете меня трусом, не пожелавшим драться с Вами и т. д. Но так как я считаю подобный Ваш поступок после того, что я сделал, чтобы загладить сорвавшиеся у меня слова, — и оскорбительным, и бесчестным, то предваряю Вас, что я на этот раз не оставлю его без внимания и, возвращаясь будущей весной в Россию, потребую от Вас удовлетворения...»

Размолвка продолжалась целых семнадцать лет!

6 апреля 1878 года Толстой отправляет Тургеневу в Париж письмо:
«В последнее время, вспоминая о моих с вами отношениях, я, к удивлению своему и радости, почувствовал, что я к вам никакой вражды не имею. Дай бог, чтобы в вас было то же самое. По правде сказать, зная, как вы добры, я почти уверен, что ваше враждебное чувство ко мне прошло еще прежде моего.
Если так, то, пожалуйста, подадимте друг другу руку, и, пожалуйста, совсем до конца простите мне все, чем я был виноват перед вами.
Мне так естественно помнить о вас только одно хорошее, потому что этого хорошего было так много в отношении меня. Я помню, что вам я обязан своей литературной известностью, и помню, как вы любили и мое писание и меня. Может быть, и вы найдете такие воспоминания обо мне, потому что было время, когда я искренне любил вас.
Искренно, если вы можете простить меня, предлагаю вам всю ту дружбу, на которую я способен. В наши года есть одно только благо — любовные отношения между людьми. И я буду очень рад, если между нами они установятся.
Гр. Л. Толстой».

По свидетельству очевидцев, Иван Сергеевич, читая это послание Толстого, плакал. И тут же отправил бывшему другу ответ:

«8 мая 1878. Париж.
Любезный Лев Николаевич, я только сегодня получил Ваше письмо… Оно меня очень обрадовало и тронуло.
С величайшей охотой готов возобновить нашу прежнюю дружбу и крепко жму протянутую мне Вами руку. Вы совершенно правы, не предполагая во мне враждебных чувств к Вам; если они и были, то давным-давно исчезли, и осталось одно воспоминание о Вас, как о человеке, к которому я был искренне привязан; и о писателе, первые шаги которого мне удалось приветствовать раньше других, каждое новое произведение которого возбуждало во мне живейший интерес. Душевно радуюсь прекращению возникших между нами недоразумений. Я надеюсь нынешним летом попасть в Орловскую губернию — и тогда мы, конечно, увидимся. А до тех пор желаю Вам всего хорошего — и еще раз дружески жму вам руку.
Ив. Тургенев».

Свидание Толстого с Тургеневым произошло 8 августа 1878 года: Лев Николаевич встретил Ивана Сергеевича в Туле. После чего Тургенев еще дважды бывал в Ясной Поляне и провел там несколько дней.

Так завершилась история семнадцатилетней вражды двух классиков литературы.

Вот и мы попытаемся в отчете о субботней поездке объединить двух светочей русской словесности, и самое удачное для этого начало — двойной памятник в Черни:


Из пяти запланированных объектов посетили три: не хватило времени на музей автомобилей СССР, расположенный в деревне Черноусово, а также на усадьбу Хитрово, связанную с именем Дельвигов. Кстати говоря, в Чернском районе в деревне Архангельское родились композитор Даргомыжский и художник Наталья Гончарова.


Расположение:


Родовое поместье Толстых Никольское-Вяземское мы поначалу проскочили: перед самой границей Тульской и Орловской области надо было сделать поворот налево – но никаких указателей не наблюдалось, интернет в телефоне завис, пришлось разворачиваться уже у соседей и возвращаться назад. Кстати говоря, от границы областей до тургеневского Спасского-Лутовинова – всего десять километров. Но мы там бывали ранее, да и усадебный дом в настоящее время находится на реконструкции, так что время тратить не стали.
Поворот на Никольское-Вяземское – в полутора километрах от границы областей, причем указатель стоит очень «грамотно» – когда ты уже съехал с трассы:

Несколько минут езды по узкой дороге среди зеленых полей…

…и мы практически на месте – судя по памятному знаку:

Въезд в деревню:

На асфальтированной площадке перед окруженной оградой парком – приличествующие случаю барельефы, судя по всему, еще советской выделки: портреты Фета, Толстого и Тургенева.

Несмотря на все эти знаки, в поисках входа на музейную территорию пришлось некоторое время потыркаться, пока не поняли, что калитка – открывается, а так – никаких указателей на вход нет.

Кстати говоря, перед входом на территорию установлен памятник Вадиму Сергеевичу Усову, который был директором Тульского машиностроительного завода. В 1983 году земли бывшего имения Толстых были переданы на баланс предприятия для обустройства подсобного хозяйства, и с этого момента основательно заброшенное бывшее имение получило шанс к возрождению. Были воссозданы главный усадебный дом и купальня, частично восстановлен храм Успения Богородицы. Судя по табличке перед входом, реставрация церкви должна была завершиться в 1991 году – но увы:

В относительно благополучном состоянии сегодня пребывает лишь половина сооружения – с колокольней:

Вторая являет собой плачевное зрелище:

Церковь Успения Божьей Матери была построена в 1836 году отцом писателя, Николаем Ильичом Толстым, в исполнение обета, данного на войне 1812 года: останусь живым – построю храм.
У нынешних хозяев усадьбы, государственного музея «Ясная Поляна», денег на восстановление вроде как нет, да и особой необходимости, судя по публикациям региональных СМИ, они в этом не видят.

Устремляемся дальше.

На территории – памятник воинам Великой Отечественной: в Чернском районе проходили ожесточенные бои.

Еще один памятник – возле усадебного дома – главному герою этого музея:


Отправляясь в филиал государственного музея «Ясная Поляна», я и предположить не могла, что в субботний день экспозиция для посещения будет недоступна. Никольское-Вяземское можно посетить только по предварительной записи в составе экскурсии. А так здесь – глушь и тишина, ни одного сотрудника. Просто интересно, сколько людей числится в штате, чтобы нельзя было хотя бы одного человека выделить на кассу музея?
Так что пришлось ограничиться внешним осмотром:




По сравнению с широко посещаемой и всемирно известной Ясной Поляной («Яснополянское»), до которой из Тулы – двадцать минут езды, далекое Никольское-Вяземское – как нелюбимая падчерица. На официальном сайте яснополянского музея информацию о филиале так сразу и не найти – для этого надо зайти в раздел «Контакты»:

«Никольское-Вяземское – родовое имение семьи Толстых, принадлежавшее предкам писателя по отцовской линии. Расположено к югу от Ясной Поляны, в Чернском районе, на границе с Орловской областью, на берегу реки Чернь. По народной легенде, в реке была найдена икона Николая Чудотворца, и село стали называть Никольским. Со временем к этому названию стали добавлять слово Вяземское, поскольку первым владельцем села являлся князь Фёдор Вяземский. С 1747 года Никольское стало принадлежать прадеду Л. Н. Толстого — князю Николаю Ивановичу Горчакову, секунд-майору в отставке. Когда его старшая дочь Пелагея вышла замуж за графа Илью Андреевича Толстого, в приданое родители подарили молодым имение Никольское – Вяземское.

После смерти И. А. Толстого в 1820 году имение было взято в Опекунский совет за долги, но затем, в 1824 году выкуплено отцом писателя. Николай Ильич привёл имение в порядок. В 1847 году произошел раздел земель между его детьми, по которому имение Никольское–Вяземское и деревня Плотицино с 317 человеками крепостных и 920 десятинами земли достались старшему брату Льва Толстого Николаю Николаевичу. Закончив философский факультет Казанского университета, Николай поступил на военную службу. В 1846 году, получив звание прапорщика, он направился на Кавказ. В 1858 году Николай Николаевич окончательно вышел в отставку и поселился в Никольском — Вяземском в скромном бревенчатом флигеле. Частыми гостями Никольского в это время были И. С. Тургенев и А.А. Фет.

После кончины Н. Н. Толстого в 1860 году во владение Никольским вступил Лев Николаевич, разводивший в имении крупный рогатый скот, крымских и русских курдючных овец, а также пчёл. Кроме этого, писатель занимался посадкой яблочных саженцев и берёзовой рощи. В Никольское-Вяземское, в окрестностях которого всегда водилось много дичи и зверей, Толстой традиционно приезжал и на охоту.

7 июля 1892 года, после отказа Л.Н. Толстого от собственности, Никольское-Вяземское перешло Сергею Львовичу, поступившему на службу в земство Чернского уезда. При нем из находящегося поблизости Александровского хутора в усадьбу был перенесен деревенский дом на высоком фундаменте, ставший основой барского дома. В своем родовом гнезде С. Л. Толстой прожил до лета 1918 года — именно тогда Никольское разделило судьбу других сожженных и разрушенных помещичьих усадеб. Сергею Львовичу не оставалось ничего, как покинуть имение и переехать в Москву».

Редкая птица нынче долетает до Никольского-Вяземского.
Зато полное безлюдье нам сыграло на руку, когда мы решили пройтись по территории глохнущего парка.
Две аллеи из старых вязов и лип ведут вниз, с пригорка, на котором стоит восстановленный усадебный дом.

Между аллеями – порядком заросший яблоневый сад, вдали – убегающие за горизонт поля и перелески:



Сергей Львович Толстой, старший сын Л. Н. Толстого, вспоминал:
«С детства Никольское производило на меня сильное впечатление: густые лиственные леса, глубокие овраги, холмистые поля, вековые тополя и величественная сосна в яблоневом саду; речка Чернь, убегающая в даль и сверкающая между деревьями, постоянно шумящая водяная мельница, широкие виды на речку, лесные склоны, поля, дальние сёла и церкви, большие камни на самом высоком месте имения – все это мне было ново и казалось необыкновенно красиво, да и на самом деле было красиво».



Через звенящий от насекомых луг можно выйти к месту, где раньше на речке говорящим названием Чернь находилась купальня.




Здесь и в самом деле можно увидеть следы того усадебного прошлого, которое Толстой запечатлел на страницах своих произведений. И если в Ясной Поляне безошибочно угадывается имение Константина Левина из романа «Анна Каренина», то в романе «Война и мир» Ростовы выезжают в свое имение Отрадное, в описании которого можно найти много общего с Никольским.



Переходим от толстовской части нашего маршрута – к тургеневской.
После запустения и небрежения к информационным табличкам в Никольском-Вяземском отрадно видеть указатель с трассы М2 – но тоже не без сложностей прочтения:


На въезде в Тургенево проезжаем через реку Снежедь: именно на ее правом берегу расположен знаменитый Бежин луг.



Село Тургенево было родовым имением отца писателя, с этим местом у Ивана Сергеевича было связано множество воспоминаний.
Основателем села был дед писателя Николай Алексеевич: он заложил большой парк, посадил фруктовый сад, построил усадьбу, на свои средства в 1806 году возвел церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы (сейчас здесь ведутся реставрационные работы).

Родовой дом не сохранился – на его фундаменте была выстроена школа. Основная экспозиция Историко-культурного и природного заповедника И.С.Тургенева «Бежин луг» размещается в здании бумажной фабрики.
Музей – молодой, создан в 2014 году.
Бумажная фабрика – та самая, которая упоминается в беседе мальчишек из рассказа «Бежин луг»:
— Ну, и что ж ты, так и видел домового?
— Нет, я его не видал, да его и видеть нельзя, — отвечал Ильюша сиплым и слабым голосом, звук которого как нельзя более соответствовал выражению его лица, — а слышал… Да и не я один.
— А он у вас где водится? — спросил Павлуша.
— В старой рольне.
— А разве вы на фабрику ходите?
— Как же, ходим. Мы с братом, с Авдюшкой, в лисовщиках состоим.
— Вишь ты — фабричные!…


Немногочисленность экспонатов с лихвой компенсируется энтузиазмом экскурсовода: в первом зале посетителям рассказывается о роде Тургеневых и о семействе Лутовиновых, к которым принадлежали родители будущего писателя.

Что надобно знать о мужчинах рода Тургеневых? Все они, оказывается, были писаными красавцами, богатырями, настоящими дворянами – слугами Отечеству. Для нас Иван Сергеевич в памяти остался седовласым стариком, благодаря многочисленным портретам и некоторым фотографиям, сделанным уже в его преклонном возрасте, но в молодости и в середине жизни он был очень высоким (метр девяносто) и красивым мужчиной, нравился женщинам. Красоту и стать он и его брат Николай унаследовали от отца – Сергея Николаевича.
В семье деда писателя было пять сыновей и пять дочерей, Сергей Николаевич был вторым по старшинству. Идея женить красивого сына на некрасивой, но богатой Варваре Лутовиновой принадлежала Николаю Алексеевичу: «Женись, а то по миру пойдем».

Варвара Петровна Лутовинова, напротив, совершенно не отличалась внешней привлекательностью, да и характер ее был – в род Лутовиновых. Иначе, как братьями-разбойниками, представителей этого рода на Орловщине не звали. Жестокость по отношению к крестьянам и собственным родным были за правило в этом семействе. От сурового отношения матери и побоев отчима юная Варвара бежала к своему дяде, после смерти которого стала владелицей 5000 душ – огромное состояние!
Но личного счастья как не было, так и не было: некрасивая рябая Варвара даже сама предлагала находящемуся у нее на постое офицеру жениться на ней, сулила в приданое за собой пятьсот душ – но тот малодушно бежал. Сергею Николаевичу Тургеневу Варвара Петровна за собой посулила уже тысячу душ – на том и сошлись.

Брак было сложно назвать счастливым, да и Сергей Николаевич умер рано, в возрасте сорока лет. В семье осталось двое мальчиков, которых Варвара Петровна воспитывала в суровости и даже собственноручно порола за детские провинности. Но назвать Варвару Петровну «самодурой» нет никакой возможности: она относилась к собственным крестьянам хоть и строго – но с заботой. Когда Орловская губерния голодала – лутовиновские крестьяне были с хлебом: барыня распорядилась выдать из собственных запасов.

В семье говорили на французском языке, дети получили изрядное образование в учебных заведениях Москвы. Когда еще был жив отец, семейство совершило путешествие по Европе.
Четырехлетний Иван чуть не погиб в Берне: он сорвался с перил над рвом с медведями, и если бы отец не успел схватить его за ногу – было бы у русской литературы на одного классика меньше!

Второй зал музея посвящен русской охоте – Тургенев был страстным поклонником этого мужского занятия, охота в окрестностях села Тургенево стала основой его первой заметной работы – сборника «Записки охотника».

Особенности национальной охоты на волка можно наблюдать на одной из картин: затравленного собаками зверя не стреляли (это считалось неспортивным) – но брали живьем, надевая на пасть цепь и связывая лапы, или же загонщик закалывал его кинжалом.


Но самый ценный экспонат музея – подаренный нынешним губернатором Тульской области Алексеем Дюминым автограф Толстого: его письмо к Полине Виардо на французском языке. Правда, ввиду исключительной ценности экспоната, оригинал хранится в Туле, а здесь – копия и перевод.
Данный раритет нами был воспринят не без некоторого душевного волнения: как-никак, новогодние каникулы-2017 мы провели в бывших апартаментах Полины Виардо в Санкт-Петербурге, щитай, родственники)))

Это, конечно, шутка. Но если серьезно, то в соперничестве «Толстой – Тургенев» последний, все-таки, уступил. Если Толстого еще читают и почитают, и даже по всему миру, то Тургенев – это явление национального масштаба, но никак не всемирного. Хотя вот в музее – целая витрина изданий Тургенева на разных языках: испанском, немецком, украинском. Нет только французских изданий, так что если кто захочет порадовать музейщиков – это идея.


Как видно, основной труд – это «Отцы и дети». Если «Анну Каренину» я буквально на днях перечитала, то к главному тургеневскому произведению планирую приступить в ближайшее время: интересно посмотреть на классику с высоты возраста и новых убеждений.

Охоту к перечитыванию Тургенева наша школа отбивает наглухо: на протяжении нескольких классов его произведения становятся неисчерпаемым источником мучения — в качестве текстов контрольных диктантов. Особенно, когда изучается пунктуация. Особенно, в сложноподчиненных предложениях, осложненных бесконечными вводными словами, сравнениями, причастными и деепричастными оборотами. Рассказы Тургенева будто созданы для того, чтобы обрушивать на несчастные подростковые головы каскад из запятых, тире и точек с запятыми.

Изменилось восприятие современного человека: доступность камеры сделала визуальный способ получения информации основным и исчерпывающим.
А вот чтобы в голове создать картинку из роскошного описания природы – надо еще постараться:

«Я быстро отдернул занесенную ногу и, сквозь едва прозрачный сумрак ночи, увидел далеко под собою огромную равнину. Широкая река огибала ее уходящим от меня полукругом; стальные отблески воды, изредка и смутно мерцая, обозначали ее теченье. Холм, на котором я находился, спускался вдруг почти отвесным обрывом; его громадные очертания отделялись, чернея, от синеватой воздушной пустоты, и прямо подо мною, в углу, образованном тем обрывом и равниной, возле реки, которая в этом месте стояла неподвижным, темным зеркалом, под самой кручью холма, красным пламенем горели и дымились друг подле дружки два огонька. Вокруг них копошились люди, колебались тени, иногда ярко освещалась передняя половина маленькой кудрявой головы…
Я узнал наконец, куда я зашел. Этот луг славится в наших околотках под названием Бежина луга…»

Вот на Бежин луг мы отправимся.

От Тургенева до Бежина луга – около трех километров.
На парковке с ожидавшим группу экскурсантов автобусом мы замешкались: ехать дальше или идти пешком. Никаких указателей и запрещающих знаков не обнаружилось, так что мы продолжили путь в статусе автотуристов.

Дорога пролегает сквозь красивые холмы, на одном из них установлена обзорная беседка: вид с небольшого возвышения особенно прекрасен.


Конкурировать с Иваном Сергеевичем по части описания природы – занятие неблагодарное, так что просто ограничусь картинками этого прекрасного уголка природы:

Группа туристов на другом краю луга сориентировала, куда надо идти.
Здесь, на берегу реки Снежедь, находится Прощеный колодец. Он известен своей целебной водой, а еще девушки здесь умывались, чтобы сохранить красоту и молодость.


Вода в речке Снежедь – холодная и прозрачная.




Вид от колодца на луг и хоть и был хорош…



…но отличался от канонического образа, запечатленного на купленном в музее буклетике.
Поэтому в поисках классического вида вернулись к беседке – и далее повернули не налево, как в начале, а направо.

И вот с возвышения мы увидели и луг, и петляющую Снежедь, и далекие холмы и перелески – и все это в плывущем аромате липового цвета, полевых цветов и скошенного сена.







С 1983 года здесь проводятся фольклорные праздники, вот программа этого года — праздник состоится 21 июля и будет посвящен 200-летию писателя.


Но мне думается, что стоит здесь побывать в уединении, и тогда под июльским ярким небом кажется, что у Тургенева — именно про это:
«В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде, Тульской губернии».