Гуляем по-питерски: четыре!

Раз! Два! Три! Пять! Шесть!

Михайловский замок

Это место, кажется, и посейчас отмечено печатью совершенного здесь злодеяния.


Петербург и сам по себе – самый мистический, самый таинственный город нашей истории, но Михайловский замок со своими зловещими легендами просто вне конкуренции. Справедливости ради надо привести слова скептиков, утверждающих: все кровавые призраки Михайловского замка в ассортименте – это плод воображения старшекурсников Инженерного училища, инструмент запугивания новичков. Но даже возле стен замка поневоле мерещится что-то загадочное. Вот и привычный днем памятник Петру («Прадеду правнук 1800») в темноте немедленно воскрешает легенду о загадочной встрече «русского Гамлета» с тенью предка: «Бедный, бедный Павел…»


Михайловский замок, в самом деле, стал символом противоречивого царствования Павла Первого:

«26 февраля 1797 г. на месте снесенного Летнего дворца Павел самолично кладет первый камень Михайловского замка. Обрядность, символика здесь максимальные: возводится окруженный рвом замок старинного, средневекового образца, цвета перчатки прекрасной дамы (Анны Лопухиной-Гагариной), которой царь-рыцарь поклоняется; расходы же на замок превышают самые смелые предположения: сначала было отпущено 425 800 руб., однако затем суммы удесятерились, и в течение трех лет ежедневный расход на строительство составлял десятки тысяч рублей» (Н.Эйдельман «Грань веков»).

На представленном в экспозиции Михайловского замка макете видно, что первоначально он со всех сторон был окружен водой.


Тем не менее, никакие предпринятые меры безопасности не уберегли императора от покушения на его жизнь. И дело здесь во всеобщем неодобрительном отношении, которые вызвал русский император у своих подданных и даже членов своей семьи.

Один из самых распространенных – но отнюдь не безопасных! – методов сопротивления гражданского общества Павлу стала насмешка: ни об одном императоре на российском престоле не было сложено столько злых эпиграмм и карикатур.
Другим, радикальным, способом протеста стал заговор. Эйдельман упоминает о якобы имеющемся у Павла плане: императрицу Марию Федоровну заточить в монастыре в Холмогорах, старшего сына и наследника отправить в Шлиссельбургскую крепость. Неизвестно точно, был ли этот план на самом деле у импульсивного и непредсказуемого в своей горячности императора, или же впоследствии сами заговорщики и сочувствующие перевороту пустили этот слух для самооправдания – но в марте 1801 года положение Александра Павловича и нескольких членов семьи было угрожающим.

Из 46 римских императоров было насильственно свергнуто 33; история Византии насчитывает сотни заговоров; в Турции и арабских странах были десятки «серальных переворотов». Быстро и часто офицеры, охрана, гвардия меняют южноамериканских диктаторов. В России за 76 лет, с 1725 по 1801 г., по одному счету – пять, а по другому – восемь «дворцовых революций».
Итак, дворцовый переворот – событие столь же «непристойное», сколь обыкновенное для целых стран, веков, эпох. Заговор 11 марта 1801 г. в этом смысле историческая частность…
Однако ни об одном из российских переворотов XVIII в. столько не размышляли и не писали, как о событиях 1801 г. Отметим еще раз интерес, серьезнейшие размышления, историко-художественные замыслы различных деятелей русской культуры и общественной мысли: Пушкина, Герцена, Толстого, Тынянова; вспомним заметки Вяземского, гремевшую в начало нынешнего столетия пьесу Мережковского «Павел I», в советское время роман О. Форт «Михайловский замок».
Март 1801 г. интересен историку, художнику, мыслителю. Некоторые черты этого события, отличающие его от остальных, парадоксальным образом помогают приблизиться к более общим, глубинным закономерностям российского XVIII и XIX вв., прибавить нечто серьезное к постановке проблемы власти, народа, идеологии, рассмотреть трагическую коллизию цели и средств… (Н.Эйдельман «Грань веков»).

Смерть Павла на протяжении столетия была под запретом в императорской семье. Эйдельман приводит сведения, что «специально обученные люди» изымали записки – а тогда почти все вели мемуары – после смерти участников заговора и их ближайших родственников: ни одна подробность не должна была стать достоянием гласности. В этом контексте особый зловещий смысл приобретает последняя трапеза императора в кругу самых близких и родных ему людей:

Обед, ужин, как видим, важные элементы истории. Обе стороны весело ужинают, как бы набираясь сил. Впрочем, ужин, вино, трапеза – «вечеря» – это ведь удобнейшая форма соединения, легальная для «наружного наблюдения» и контролируемая хозяином – тем, кто собрал, пригласил. Для солдат единение – строй, для офицеров – застолье. Одни, стоя смирно, другие, орудуя ножом и вилкой, меняют правительство или наблюдают за переменой.
Позже участники этих трапез и любопытствующие их собеседники повторят, запомнят, сочинят (порою искренне!) ряд довольно ярких образов.
Во дворце обратили внимание на веселье Павла, получившего новый прибор с изображением Михайловского замка: «Государь был в чрезвычайном восхищении, многократно целовал рисунки на фарфоре и говорил, что это был один из счастливейших дней в его жизни» (Н.Эйдельман «Грань веков»).

После смерти Павла «растерянный и подавленный Александр все же успевает сказать жене о двух главных делах, которые надо сделать. Первое – покинуть опасный Михайловский замок, по которому бродят пьяные офицеры, где не на всех солдат можно положиться, и переехать в Зимний дворец, гарнизон которого будет, конечно, обеспечен верными частями…»

Императрица Мария Федоровна отказывается последовать в Зимний дворец вслед за немедленно отбывшим туда Александром: она забыла о последних месяцах опалы и цепляется за царствование, отказывается покидать Михайловский замок. И лишь приняв свое поражение, смирившись со смертью царственного супруга, вдовствующая императрица отправится в Зимний – эпоха Михайловского замка завершилась, не успев начаться, самым трагическим (до 1918 года) событием царской династии Романовых.

Сейчас в Михайловском замке, который стал филиалом Русского музея, ведутся работы, постепенно открываются для доступа посетителей все новые и новые залы, восстановленные после многих лет использования замка вне его дворцового предназначения.




Особенной пышностью отличаются помещения, предназначенные для императрицы Марии Федоровны: о ее необычайно изысканном вкусе знают все, кому посчастливилось побывать в Павловске.



Как и в здании Главного штаба, экспозиция Михайловского замка очень разнообразна: тут и портреты членов императорской семьи, и коллекция фарфора, и временные выставки (нам посчастливилось увидеть работы прославленного Паоло Трубецкого), и проект под названием «Лица России» (художники, писатели, поэты, актеры последних двух веков истории нашей государственности).

Я остановлюсь на двух самых интересных, на мой взгляд, экспонатах.

Первый – монументальная картина Григория Чернецова «Парад и молебствие по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге».

Оставим в стороне художественные достоинства этого монументального полотна, написанного по случаю торжеств в честь взятия Варшавы русскими войсками в рамках специального заказа со стороны Николая Первого. Главная ценность картины в том, что на ней изображен целый срез русского общества: императорская фамилия и представители всех гражданских сословий того времени, так или иначе отличившиеся (например, среди увековеченных на картине оказался мастеровой, сумевший починить крест на колокольне Петропавловской крепости без использования деревянных лесов).
Список лиц, которых удостоили чести быть запечатленными на полотне, утверждал сам царь! Среди них – граф А.Х.Бенкердорф, флотоводец Н.И.Крузенштерн, поэты В.А.Жуковский, Н.И.Гнедич, И.И. Дмитриев, герой войны 1812 года Д.В.Давыдов, художник К.П. Брюллов и множество других достойных людей. И, конечно, А.С.Пушкин!

Кстати говоря, в книге о музее-квартире Пушкина на Мойке (о ней мы говорили в предыдущей части) рассказывается о работе Чернецова над образами выдающихся литераторов для этой картины: художник обратился к Пушкину, Крылову, Жуковскому и Гнедичу (это прославленный переводчик, подаривший русскому читателю гомеровскую «Илиаду») с просьбой сделать их портреты для общего живописного полотна.
Сохранился рисунок Чернецова с автографом автора: на рисунке изображен Пушкин и контуром намечена фигура Жуковского, а чуть ниже – подпись: «Александр Сергеевич Пушкин, рисовано с натуры 1832 года апреля 15-го. Ростом 2 арш. 5 вершк. с половиной».
Это означает, что рост поэта составлял один метр 66,5 сантиметров, даже для первой трети XIX века это средний рост, а никак не маленький, так что недоброжелатели Пушкина явно преуменьшили его рост.
Используя зарисовки, Чернецов создал отдельное полотно «Пушкин, Крылов, Жуковский и Гнедич в Летнем саду». То есть можно предположить, что прославленные литераторы после парада рванули на прогулку в соседний Летний сад!
Это, конечно, шутка, но полотно очень примечательное. Если посмотреть, то литераторы изображены как-то вполоборота. Это потому, что Гнедич в детстве тяжело переболел оспой и лишился глаза, поэтому художники на портретах старались его повернуть к зрителю «зрячей» стороной. Ну а Крылова Чернецов «повернул» в профиль, наверно, за компанию!



Ну а мы снова возвращаемся к монументальному полотну.
Кто есть кто, можно узнать из пояснительной надписи, которая становится видна, если откинуть нижнюю часть рамы.
Увы, венценосному заказчику полотно не понравилось, так что четыре года кропотливой работы художника, буквально задокументировавшего эпоху, не было по достоинству вознаграждены. Зато Григорию Чернецову благодарны исследователи николаевской эпохи: облик многих изображенных на полотне людей сохранился именно как часть коллективного портрета времени.


Второй любопытный экспонат в коллекции музея Михайловского замка совсем не такой масштабный, но дух времени он передает ничуть не меньше: это десертная тарелка из Гурьевского сервиза «Показывают тюленя».
Фотография на телефон получилась из рук вон плохо, но все же можно разобрать сюжет: мужичонка достал из кадки с водой на тележке испуганного зверька и показывает его «благородной» паре, а проходящие мимо простые горожане рады потехе – любуются диковинкой задаром!


Прежде чем покинуть Михайловский замок, напоследок еще один факт о личности его главного строителя из серии «Прогулки по Питеру расширяют кругозор».

Забирая из роддома младенца, запеленатого в голубой или розовый «конверт», родители малышей косвенно приобщаются к наследию императора Павла Первого. Это по его указу новорождённые члены императорской фамилии становились кавалерами высших степеней российских орденов: мальчики – Святого апостола Андрея Первозванного, девочки – Святой великомученицы Екатерины. К этим наградам полагались ленточки: соответственно голубого и розового цвета. Аристократы и купечество стали подражать августейшим особам, наделяя своих новорождённых лентами императорских цветов. Эта традиция, хотя и без орденов, дожила до наших времён.


Покинув под перезвон часов Михайловского замка закрывающийся музей, мы вовремя сообразили о еще одном человеке, судьба которого оказалась тесно связана с этим зданием. В Инженерном училище, которое расположилось в стенах покинутого членами императорской фамилии злосчастного дворца, учился будущий классик русской литературы Ф.М.Достоевский.

Продолжение — Пять!