Крым – 2020. «Пусть костры на седом Аю-Даге расцветают как алые флаги», или «В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом…»

В развитие темы:

«Куплю костюм с отливом – и в Ялту!»
Симеиз: «- С обезьянкой не хотите сняться? — Нет. — А с Цоем?»
Чудеса в Никите
«А надо мнооооой гора Ай-Петри сияет в дымке голубой!»
«Мой адрес – Ялта». По чеховским местам.
А вот кому дворцы: Воронцовский, Голицынский, Ливадийский, Массандровский, Юсуповский!


В Гурзуф мне очень хотелось приехать, чтобы вспомнить далекое пионерское детство. Я успела зацепить классический советский Артек во всем его великолепии. В международную смену не попала: в конце 80-х дети из других стран приезжали всего на одну смену, в августе, и не во все дружины.
В составе Артека было пять лагерей и десять объединенных в них дружин: лагерь «Морской» — дружина «Морская», лагерь «Горный» — дружины «Алмазная», «Хрустальная», «Янтарная», лагерь «Прибрежный» — дружины «Лесная», «Озерная», «Полевая», «Речная», лагерь «Лазурный» — дружина «Лазурная». Я в составе липецкой делегации отправилась в лагерь «Кипарисный» — и одновременную дружину, в седьмой «непромокаемый» отряд)))

Как истинный кипарисовец, я считаю Кипарисный самым крутым!
Во-первых, над нами шефствовали пограничники. На территории лагеря стояли специальные вышки с прожекторами, которые фигачили в море мощнейшим столбом света в поисках вражеских кораблей.
Раз в смену пограничники устраивали пионерам «тревогу»: когда после отбоя по реву сирены мы вскакивали с кроватей и принимали участие в поимке якобы просочившегося на территорию диверсанта-злоумышленника. Ловили всем табором, после чего торжественно предавали в руки военного правосудия.
Также пограничное шефство выражалось в том, что нам устроили экскурсию на настоящий военный пограничный корабль. Запомнились узенькие и низкие двери между помещениями внутри корабля, а еще мы отошли настолько далеко от берега, что его практически не было видно. Прогулочные суда себе такого не позволяют.
Во-вторых, наш седьмой отряд жил на так называемой Туполевской даче. На территории Кипарисного несколько исторических особняков, один из них – дача «Балакош» — был построен в 1910-х годах. После революции дача была национализирована. В 1934-1935 годах здесь жил советский авиаконструктор Андрей Туполев, о чем гласит надпись на памятной табличке. Фотографии Туполевской дачи у меня нет, прилагаю картинку из интернета:

Расположение дачи – просто нет слов, окна спальни девочек на втором этаже выходили на море и колонны кипарисов:

В-третьих, Кипарисный – самый удаленный от Аю-Дага лагерь, его от Гурзуфа отделяет скала Дженевез-Кая с руинами средневековой генуэзской крепости. Именно поэтому все называли скалу Генуэзской, так и в гимне Кипарисного поется:
Под скалою Генуэзской
Вот ребята встали в ряд,
На линейке пионерской
Горны весело трубят.
Кипарисный, Кипарисный,
Славься, лагерь наш родной!
Ты зеленый, ты зеленый и тенистый,
И от солнца золотой,
Ты зеленый, ты зеленый и тенистый,
И от моря голубой!
А это как раз наш отряд аккурат у подножия Генуэзской скалы:

Среди нас – ребята из Ленинграда, Пензенской, Липецкой и Мурманской областей, Карельской АССР, Мордовской АССР, Краснодарского края, Литовской ССР, Латвийской ССР.
С отрядным флагом – литовец, его имя забыла, а вот его товарища Валентинаса помню, поскольку с ним мы танцевали все дискотечные «медляки». Литовцы перед отъездом в очереди к утюгу доказывали нам, что носки надо непременно гладить. Но с этим не согласились даже уроженцы «культурный столицы», не то что дети вольных липецких степей.
С рижанкой Ингой Свиклане я переписывалась вплоть до развала СССР. Когда у нас в школе проводили конкурс про «15 республик – 15 сестер», мой класс занял безоговорочное первое место, потому что Инга прислала посылку – готовую выставку о Латвии. Оставалось только разложить и забрать у директора грамоту. Мы еще разыграли присланные сувениры среди участников специально нами организованной олимпиады о Латвийской ССР – так что наш стенд был самым популярным. Даже учителя участвовали, отвечали на вопросы. Помню, как историк писал: «Несмотря на имеющиеся националистические настроения, в целом прибалтийские республики крепко стоят на социалистической платформе». Через два года Латвия вышла из состава СССР.
Ребята из прибалтийских республик привезли с собой в Артек национальные костюмы, и в день, когда делегации регионов представляли свою малую родину, латыши и литовцы устроили настоящий песенный фестиваль.

Среди самых отъявленных пионерских активистов я оказалась настолько неудержимой, что через три дня после заезда тайным голосованием 22 голосами из 23 меня избрали председателем совета отряда (до сих пор горжусь, что не поддалась искушению проголосовать за себя, тогда это было не принято). А в конце смены меня наградили – фотографированием на фоне пионерского знамени дружины «Кипарисная» и вручили артековскую медаль.

Артек был самым ярким впечатлением детства, от него осталось впечатление безграничной свободы (и это при всех линейках-построениях!) и радости жизни. К вожатым мы обращались на ты, они нас научили вместо слова «мероприятие» говорить «дело» и петь артековские песни: «Тихо-тихо тает костер догорающий, нам с Артеком снова прощаться пора, подарите на память, товарищи, мне живой уголек из костра», «Видишь, зеленым бархатом отливая Море лежит спокойнее, чем земля, Видишь, как будто ломтик от каравая Шлюпка отшвартовалась от корабля» и т.д.
Бедные артековские водители: они были вынуждены слушать наши бесконечные вокальные экзерсисы. Специально для них у нас была песня с душещипательным рефреном «Артековским водителям привет-привет-привет!» — в ответ водители сдержанно благодарили. А ездили мы постоянно: нас возили по всему ЮБК, мы посетили знаменитые дворцы, Севастополь, Бахчисарай.
Также хитом была песня про «абсолют» – это то, что в обычных пионерлагерях называют тихим часом:
На горбатом Аю-Даге в вышине.
В абсолютно абсолютной тишине
В старом дереве нашел себе приют
Бородатый и усатый Абсолют.
Есть в «Артеке» удивительный приказ — Подчиняться Абсолюту в тихий час…
Как ни странно, в абсолют мы действительно почти всегда дрыхли без задних ног. Потому как официальный отбой был в 23.00, но кто ж сразу засыпает: а как же лагерная движуха «девочки мажут мальчиков пастой, мальчики красят девочек зелеными грецкими орехами». Вожатые будили нас в 7 утра и нещадно выгоняли на мороз на зарядку: в купальниках/плавках, после зарядки на набережной – пробежка и окунание в море, растирание махровым полотенцем.
От ужина в 7 вечера до отбоя была масса времени, чтобы растущие организмы умудрялись оголодать. Поэтому в число традиционных развлечений помимо обдирания незрелой алычи (самая вкусная росла, естественно, напротив медпункта, чтобы недалеко было идти пить раствор марганцовки) был еще тайный вынос хлеба из столовой.
Кормили просто на убой, кстати. Мы, дети эпохи дефицита, это оценили. Помимо раздачи индивидуальных порций в столовой был еще шведский стол со всевозможной зеленью и салатами, а к ужину на столик на четверых ставили большую миску с клубникой или черешней, или же радовали пионеров эскимо, желейным формовым мармеладом, шоколадками.
Как правило, это были маленькие шоколадки «Сказки Пушкина», примерно такие:

И это было весьма символично, потому что буквально в нескольких минутах ходьбы от Кипарисного находится дом, где Пушкин жил и где он полюбил Крым со всем жаром юношеского сердца. Вот только нас туда не водили, потому что Музей А.С. Пушкина в Гурзуфе открыли в июне 1989 г.
Просто поразительно, как мне удалось сделать переход и начать рассказывать уже не о далеком пионерском детстве, а о современном объекте —

Музей А.С. Пушкина в Гурзуфе
Посетить его не так просто – он находится на частной территории санатория «Пушкино», которая обнесена забором и находится под охраной.
На сайте музея указана информация:
«Музей А. С. Пушкина расположен по адресу:
Республика Крым, пгт Гурзуф, ул.Набережная, 1 (298640).
Режим работы: с 10:00 до 18:00
Касса музея с 10:00 до 17:30
Выходные дни: понедельник, вторник».
Но самое главное не указано – об этом можно прочесть лишь на стенде:


В первый раз нам не удалось попасть на экскурсию, так как в этот день музей решил работать до обеда. Поэтому мы отправились в гораздо менее законспирированное место – дачу А.П. Чехова и О.Л. Книппер в Гурзуфе. Во второй раз мы приехали целенаправленно ко времени, уже с единым билетом на посещение всех объектов ГБУК РК «КРЫМСКИЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК».
Действительно, к нам вышла сотрудник музея, дала четкий инструктаж следовать только за ней, никуда не сворачивать и даже не фотографировать парк и территорию санатория.
Пошли. Как в тылу врага.


Дом, в котором расположен музей, является самой старой европейской постройкой на Южном берегу Крыма, он был построен в 1808-1811 гг. герцогом Арманом Дю Плесси де Ришелье.

Необычна архитектура этого здания – с большой террасой и чугунными колоннами, моря не видно из-за старинных платанов и кипарисов


Кстати, один из этих кипарисов Пушкин знал лично еще «щенком»: «В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество…», — писал А. С. Пушкин.

И еще одно дерево в парке заслужило определения «пушкинский», вот как об этом написано на сайте музея:
«…«Пушкинский платан», раскинувший свои могучие ветви рядом с домом, где в августе-сентябре 1820 года жил А.Пушкин. Внешний вид этого гиганта впечатляет: высота около 30 метров, диаметр ствола почти два. Платаны живут очень долго (до двух тыс. лет). Самым древним было принято давать имена. А наш платан получил имя А. Пушкина во время посадки. Как «Пушкинский» он упоминается в путеводителях по Крыму уже с конца Х1Х века. Одни пишут о том, что поэт любил отдыхать под его раскидистой кроной, другие источники и вовсе утверждают, что посадил его сам поэт.
В первую годовщину смерти А.Пушкина, а именно, зимой 1838 года, тогдашним владельцем имения «Гурзуф» И.И. Фундуклеем, было принято решение в память о пребывании А.Пушкина в Гурзуфе высадить дерево. Как утверждают очевидцы, делал это И. Фундуклей собственноручно».


Экспозиция музея расположена в 6 залах и рассказывает о крымском периоде жизни поэта. Здесь представлены прижизненные издания А.С.Пушкина, предметы быта пушкинской эпохи
и крымского быта начала 19 века. Сотрудники музея ждут запланированную на ближайшее время масштабную реконструкцию, экспозиция будет расширена за счет музейных фондов Москвы и Санкт-Петербурга, да и само здание требует ремонта.



Пушкин прибыл в Гурзуф на исходе лета 1820 г. вместе с семьей генерала Н.Н.Раевского, героя Отечественной войны 1812 г. Пушкин был дружен с сыном генерала Николаем – тот был его лицейским другом. Романтическая атмосфера юга способствовала возникновению влюбленности в одну из дочерей генерала – Марию, ей в 1820 году исполнилось 16 лет.
Считается, что именно ей посвящены строки из «Евгения Онегина»:
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь — к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!..

О Юрзуфе/Гурзуфе Пушкин оставил воспоминания:
"Из Феодосии до самого Юрзуфа ехал я морем. Всю ночь не спал; луны не было, звезды блистали; передо мною, в тумане, тянулись полуденные горы… «Вот Чатырдаг», — сказал мне капитан. Я не различил его, да и не любопытствовал. Перед светом я заснул. Между тем корабль остановился в виду Юрзуфа. Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам; тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…
В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом; я тотчас привык к полуденной природе и наслаждался ею со всем равнодушием и беспечностию неаполитанского lazzaroni. Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря, — и заслушивался целые часы".

Три недели Пушкин провел в Гурзуфе, и с тех пор множество объектов связывают с его именем.
В связи с этим вспоминается бессмертный Джером К. Джером:
«Цезарь, как и много позже королева Елизавета, останавливался, по-видимому, на каждом углу, только он был несколько солиднее доброй королевы Бесс: он не ночевал в трактирах.
А она просто обожала трактиры, эта английская королева-девственница. Вряд ли отыщется хоть один мало-мальски примечательный кабачок в радиусе десяти миль от Лондона, куда бы она в свое время не заглянула, или где бы она не посидела, или не провела ночь».
Вот и в Гурзуфе есть парочка Пушкинских скал, Пушкинский грот, а также пушкинский бюст – на территории Артека.
Пушкинская скала оказалась связана с именем другого русского литератора – Чехова: «Я купил кусочек берега с купаньем и Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе».
В бывшей чеховской даче теперь находится музей (отчет здесь), путь к нему лежит по улице Чехова:



Обратила внимание, что когда расписываешь заграницу – то и дело используешь «улочки». Не люблю это шаблонное слово, но как иначе охарактеризовать чешские, швейцарские, канарские или баварские городки. А вот в наших даже самых маленьких городах на «улочки» язык не поворачивается. Это применимо и к Гаспре, и Кореизу, и Симеизу. А вот в Гурзуфе эти самые улочки как раз присутствуют – старые, с налетом национальной самобытности:






Несмотря на огромное количество отдыхающих, Гурзуф кажется очень уютным.









А еще здесь несколько интересных на первый взгляд заведений, куда так и хочется заглянуть:

Пляж и набережная в Гурзуфе – совсем недавно отремонтированные, чистые, многолюдные.



Конечно, привыкшим к уединенным пляжам здесь будет неуютно, но разочек прогуляться по набережной в курортной оживленной суматохе, вдыхая жар истекающих жиром чебуреков, фруктовый аромат разноцветных рахат-лукумов, парфюмерные запахи крымской лаванды в десятке агрегатных состояний – это тоже примета крымского лета.
Как писал Пушкин,
Так если удаляться можно
Оттоль, где вечный свет горит,
Где счастье вечно, непреложно
Мой дух к Юрзуфу полетит…