Крым – 2020. «Мой адрес – Ялта». По чеховским местам.

В развитие темы:

«Куплю костюм с отливом – и в Ялту!»
Симеиз: «- С обезьянкой не хотите сняться? — Нет. — А с Цоем?»
Чудеса в Никите
«А надо мнооооой гора Ай-Петри сияет в дымке голубой!»
«Пусть костры на седом Аю-Даге расцветают как алые флаги», или «В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом…»


Бунин в своих воспоминаниях о Чехове подметил удивительную особенность его внешнего облика: «У Чехова каждый год менялось лицо».
В школьных кабинетах литературы, как правило, висел портрет «зрелого» Чехова: в пенсне, с холодным прищуром глаз и отстраненным выражением. Когда приходит осознание, что ему на этом портрете около 40 лет, даже не верится. У нас-то сейчас официально возраст молодости – до 35 лет. Как шутят в соцсетях, «люблю свои 40 лет: одна подруга родила, вторая бабушкой стала». Но если судить по Антону Павловичу, на рубеже XIX-XX в этом возрасте тоже можно было порядочно начудить.
Чем больше узнаю о Чехове – тем больше удивляет этот человек. В доме-музее Чехова в Ялте висит кожаное черное пальто хозяина – вылитый Нео из «Матрицы»:

За последнее время мы побывали в Таганроге — городе, где Чехов родился, а также в Мелихове – подмосковном имении, в котором он провел семь лет.
Ялта – это последняя страница жизни писателя.
Как доктор, он понимал свою обреченность: чахотка была неизлечимым заболеванием. Но при этом – строил дом, покупал «кусочек берега с купанием и Пушкинской скалой», сажал сад и женился, делая предложение избраннице со словами «собака Олька» и обращаясь к ней «крокодил души моей».
О том, как это было, рассказывает экспозиция трех связанных с Чеховым музеев в Ялте и Гурзуфе.

Все три связанных с Чеховым музея объединены в ГБУК РК «КРЫМСКИЙ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК». Сайт

Крайне удобно приобрести единый билет в Музей-заповедник (во все отделы) — 500 рублей, включая еще и четвертый — музей А.С. Пушкина в Гурзуфе. В стоимость каждого входного билета входит право на непрофессиональную фото- и видеосъемку.
Если следовать хронологическому принципу, то начинать рассказ о чеховских музеях стоит с отдела «Чехов и Крым» на даче Омюр.

Чехов и Крым – тема неоднозначная.
Писатель никогда не хотел там жить постоянно.
Решение приехать на зимовку в Крым первый раз далось писателю с трудом, он сам отмечал в письмах: "Мне кажется, что если бы эту зиму я провел в Москве… и жил бы в хорошей теплой квартире, то совсем бы выздоровел..." Но Мелихово кажется ему уже перевернутой страницей жизни, особенно после смерти отца Павла Егоровича в октябре 1898.
Поселяясь в Ялте, Чехов следовал совету местного врача И.Н. Альтшуллера, да и помимо него в то время существовало множество сторонников «крымского климата».
Денег на покупку или постройку дома в первую крымскую зиму у Чехова нет. Поэтому время с октября 1898 года по апрель 1899 года он проводит на даче свой знакомой Капитолины Михайловны Иловайской, поселившись по приглашению гостеприимной хозяйки в двух комнатах первого этажа.
Дача «Омюр» (в переводе с крымскотатарского — «Жизнь») была построена в 1888 году по проекту непрофессионального архитектора К.Р. Овсяного. Несмотря на восточное имя, внешний облик здания — явная отсылка к западу:



Иловайские – это донской дворянский род, представители которого прославились своей воинской доблестью. Двенадцать представителей фамилии Иловайских участвовали в войне 1812 года.
Интересующий нас Иловайский – заказчик Омюра — был управляющим конного завода в Хреновом Воронежской губернии (название смешное – конезавод прославленный: «родина орловского рысака»). Его супруга Капитолина Михайловна сдавала комнаты первого этажа друзьям и знакомым, для удобства к предназначенным гостям помещениям уже при постройке запланировали отдельный вход.
Чехов был знаком с Иловайскими с 1892 года, и когда в 1898 Капиталина Михайловна узнала, что больной писатель испытывает неудобства при проживании в ялтинской гостинице, она тут же предложила ему перебраться в Омюр.
По словам экскурсовода, нигде больше Чехову не было так удобно и комфортно жить, как в Омюре. Его окружили вниманием и заботой, создали все условия для творческой работы: здесь он написал рассказы «По делам службы», «Новая дача», «Случай из практики» и прославленную «Душечку».
«Душечка» произвела на современников неизгладимое впечатление. Мы со школы знаем восторженные отзывы Льва Толстого об этом чеховском рассказе, но есть и куда более эксцентричные выражения читательской любви. Например, вот эта подушечка, собственноручно вышитая женой Саввы Морозова Зинаидой: «За Душечку» — звучит почти как «За отвагу»!
Получив этот шедевр, Чехов любезно поблагодарил рукодельницу: «Моя Душечка не стоит такой подушечки».

Капитолина Михайловна Иловайская обеспечивала Чехова домашними обедами, лечила гомеопатией и мечтала женить на знакомой поповне.
Эта потенциальная невеста станет поводом для шутливого письменного препирательства актрисы Ольги Леонардовны Книппер (в будущем Книппер-Чеховой) с Антоном Павловичем:
Она: «Сейчас пришла от Марии Павловны — она мне сообщила, что Вы женитесь на поповне. Поздравляю, милый писатель, не выдержали все-таки? Дай Вам бог совет да любовь. И кусок моря для нее, значит, купили? А мне можно будет приехать полюбоваться на семейное счастье, да кстати и порасстроить его немножечко?»
Он:
«Благодарю за пожелания по поводу моей женитьбы. Я сообщил своей невесте о Вашем намерении приехать в Ялту, чтобы обманывать ее немножко. Она сказала на это, что когда «та нехорошая женщина» приедет в Ялту, то она не выпустит меня из своих объятий. Я заметил, что находиться в объятиях так долго в жаркое время — это негигиенично. Она обиделась и задумалась, как бы желая угадать, в какой среде усвоил я этот façon de parler, и немного погодя сказала, что театр есть зло и что мое намерение не писать больше пьес заслуживает всякой похвалы, — и попросила, чтобы я поцеловал ее. На это я ответил ей, что теперь мне, в звании академика, неприлично часто целоваться. Она заплакала, и я ушел».

Несмотря на несбывшиеся матримониальные планы госпожи Иловайской, Чехов и после своего переезда с собственный дом навещал свою добрую знакомую.
В 1917 году особняк Омюр был национализирован и превращен в многоквартирный дом.
Большая его часть и сегодня пребывает в этом качестве, за исключением трех помещений на первом этаже.
С 1990 г. там была размещена временная экспозиция, посвященная пребыванию писателя на Крымском полуострове, а в 2006 году — экспозиционный отдел «Чехов и Украина». С мая 2015 года на даче «Омюр» открыта новая постоянно действующая экспозиция «Чехов и Крым».

Помимо вышеуказанной подушечки, здесь можно ознакомиться с несколькими подлинными вещами писателя:


Для своего времени Чехов был очень высоким человеком – его рост составлял 187 сантиметров. Довольно внушительно, особенно если представить такую фигуру в черном пальто в пол:

Забавным эпизодом посещения выставки стал оглушительный звон: экскурсовод стоически в течение нескольких минут пыталась его перекричать. Оказалось, это хулиганит старинный будильник. Ежедневно перед закрытием он начинает трезвонить, сбросить ему настройки никто не решается, чтобы не навредить старинному механизму, вот и надрывается.

Музей закрывается в 18.00, но мы успеваем увидеть уникальный экспонат – план будущего дома, который Чехов начертил собственноручно. Простота, уют и удобство – вот главные требования, который Чехов предъявлял к своему последнему дому.

Это первый проект так называемой Белой дачи, сейчас это —

ДОМ-МУЗЕЙ А.П. ЧЕХОВА В ЯЛТЕ

Участок на окраине города, в деревне Верхняя Аутка, Чехов купил осенью 1898 года.
Когда Антон Павлович впервые привез сюда сестру Марию, она ужаснулась пустому пыльному косогору в двух километрах от ялтинской набережной, да еще вдобавок ко всему на расположенном прямо за плетнем татарском кладбище шли похороны.
Но первое впечатление оказалось обманчивым. Правда, для того, чтобы Белая дача стала «новым гнездом», пришлось приложить массу усилий.

Сначала был выстроен флигель, а затем менее чем за год – дом по проекту архитектора Л.Н.Шаповалова (это был его архитектурный дебют – причем весьма сомнительный, но об этом ниже). «Писатель жил в этом доме с августа 1899 по 1 мая 1904 года вместе с матерью Евгенией Яковлевной и сестрой Марией Павловной. Жена, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, актриса Московского Художественного театра, приезжала сюда в свободное от репетиций и спектаклей время», — информирует сайт чеховского музея.
Одновременно с постройкой дома Антон Павлович приступил к разбивке удивительного сада на голом косогоре.

Ему удалось спланировать так, что цветение в саду не прекращается круглый год. Зимой это жимолость, мушмула, миндаль. Весной — гиацинты, подснежники, фиалки. С лета до глубокой осени благоухают розы.

Перечисление посаженных Чеховым деревьев напоминает ассортимент Никитского ботанического сада: кедр гималайский, кедр атласский, гледичия, вавилонская ива, кипарисы, ясень, инжир, магнолия, индийская сирень, фотиния, веерная пальма.

И среди этого южного разнообразия — плодовые деревья: сливы, груши, персики, абрикосы, яблони…
Одна из посаженных писателем груш до сих пор плодоносит:

У Чехова был, что называется, «зеленый палец». А еще он выписывал каталоги по садоводству, заказывал разнообразные семена, саженцы, клубни цветов и уверял, что если бы не литература — стал бы садовником. В саду он проводил много времени, если позволяло здоровье, обрезал деревья, подвязывал розы. Рядом – собаки Каштан и Тузик, и еще журавль с подрезанными крыльями.
«Послушайте, при мне здесь посажено каждое дерево, и, конечно, мне это дорого… Ведь здесь же до меня был пустырь и нелепые овраги, всё в камнях и в чертополохе. А я вот пришёл и сделал из этой дичи культурное, красивое место», — вспоминал чеховские слова Куприн.
Это чеховское отношение лучше всего выражают его слова: «Если каждый человек на куске земли своей сделал бы всё, что он может, как прекрасна были земля наша!»

Многие гости разделяли отношение хозяина к саду, в дальнем углу стоит так называемая «горьковская» скамья, где любил сиживать бывавший в гостях у Чехова Максим Горький.

Знакомство с жизнью Чехова в ялтинском доме начинается с экспозиции, которая расположилась в выстроенном по соседству административном здании. В нем размещаются временные тематические выставки, а также стационарная экспозиция «Жизнь и творчество А.П.Чехова».


Через тенистый сад посетители музея попадают в «изящный коттедж начала века» — так Белую дачу охарактеризовал писатель Евгений Водолазкин в своей чудесной книге «Соловьев и Ларионов»:
«В чеховском доме было прохладно. Войдя сюда из ялтинской жары, Соловьев мысленно поблагодарил русскую литературу. Ему подумалось, что прохлада дома отражала живительное, какое-то родниковое начало отечественной словесности. Фраза ему понравилась, и он произнес ее Зое.
– К сожалению, – она коснулась ладонью стены, – здесь было прохладно не только летом.
Зоя рассказала, что и зимой этот дом невозможно было протопить как следует. Его возводил московский архитектор, не знакомый с особенностями ялтинского климата и неспособный, стало быть, построить здесь что-либо удовлетворительное».
Возможно, зимой дом и в самом деле холоден и продуваем всеми крымскими ветрами, но жарким сентябрьским днем утопающий в зелени вековых деревьев особняк кажется каким-то средиземноморским пришельцем.

Куприн дал Белой даче оригинальное описание: «Она была, пожалуй, самым оригинальным зданием в Ялте. Вся белая, чистая, легкая, красиво несимметричная, <...> с вышкой в виде башни, с неожиданными выступами, со стеклянной верандой внизу и с открытой террасой вверху, с разбросанными то широкими, то узкими окнами...»


Изящество, уют, деликатное следование моде на модерн и скромная классика, гармония без излишеств – главные черты чеховского дома.


Всем обитателям дома должно быть удобно – поэтому при его проектировании учитывались личные особенности каждого члена семьи и предполагаемых гостей.
Внизу — столовая и комната для гостей:


Наверху — кабинет Антона Павловича, из него – дверь в небольшую и очень светлую спальню. В другом конце коридора — комната матери Евгении Яковлевны. В башенке наверху — комната сестры Марии Павловны.
На внешней стене дома под «девичьей светелкой» Марии Павловны – выполненный по ее эскизу вензель:

Интерьер чеховского кабинета выдержан в темных тонах за счет обоев с золотыми лилиями по вишневому фону. Торжественность придают разноцветные блики витражного окна с тяжелыми темными занавесками. На полу – темный ковер. От этого затемнения свет из окна ложился на письменный стол ровнее, что облегчало нагрузку на глаза.
Как знать, не чеховский ли кабинет вспомнился М. Булгакову при описании последнего пристанища Мастера. Автор романа о дьяволе побывал здесь летом 1925 года и заметил: «Верхние стекла в трехстворчатом окне цветные; от этого в комнате мягкий и странный свет».

К августу 1899 года усадьба в Мелихово была продана – крайне неудачно, в рассрочку, всех денег получить так и не удалось. Частично обстановка мелеховского дома перекочевала в Ялту. Но в целом для нового дома мебель приобреталась специально, привозилась из Москвы. К вопросу меблировки Чехов подходит со всем вниманием: "Главное — мебель и обстановка. Если нет комфорта, то самый хороший дом покажется черт знает чем..." (А.Н. Плещееву 15 сентября -1888 года). Или в письме к А.С. Суворину в ноябре того же года: "Если художник в убранстве своей квартиры не идет дальше музейного чучела с алебардой, щитов и вееров на стенах, если все это не случайно, а прочувствованно и подчеркнуто, то это не художник, а священнодействующая обезьяна".

Большое количество вещей в «русском стиле» подарено ему друзьями, знакомыми, поклонниками — кто-то пустил слух, что Чехов это любит. Писатель хоть и открещивался от такой предрасположенности, но действительно приобретал предметы, выполненные в художественных мастерских в Абрамцево, среди них — «шкафчик с колонкой» работы известной художницы Елены Дмитриевны Поленовой, основательницы романтического направления в русском мебельном искусстве (рассказ об усадьбе художника В.Д.Поленова можно прочитать здесь).
Особое место в кабинете занимают многочисленные фотографии, портреты, картины.

Подборка фотографий принадлежит самому Чехову: он скучал и чувствовал себя одиноким в этом доме. Факт: за последние годы в Крыму он написал полторы тысячи писем. В них он часто сетовал на свое вынужденное одиночество, как, например, в этом письме А.М. Пешкову (он же М. Горький):
«3 февраля 1900 г. Ялта.
Дорогой Алексей Максимович, спасибо Вам за письмо, за строки о Толстом и «Дяде Ване», которого я не видел на сцене, спасибо вообще, что не забываете. Здесь, в благословенной Ялте, без писем можно было бы околеть. Праздность, дурацкая зима с постоянной температурой выше ноля, совершенное отсутствие интересных женщин, свиные рыла на набережной — всё это может изгадить и износить человека в самое короткое время. Я устал, мне кажется, что зима тянется уже десять лет».
На вопрос знакомых, чем он занимается, Чехов обычно отшучивался: «Мышей ловлю».
Самое яркое событие этих лет – визит мхатовцев в Крым. Вся труппа собралась к любимому автору, дала несколько спектаклей в Севастополе и Ялте, что стало настоящим событием культурной жизни.
В декабре 1899 года в гости приехал Левитан. В один из вечеров Чехорв ходил по кабинету и говорил, как скучает без северной русской природы. Левитан попросил принести кусок картона, вырезал его по размеру выемки в камине и за полчаса нарисовал этюд – лунную ночь во время сенокоса. Этот знак дружеского расположения и ныне находится на том же месте:

Дверь из кабинета писателя ведет в его спальню – но туда ограничен доступ для посетителей. Владимир Лакшин, подготовивший в начале 1980-х цикл из пяти передач о жизни Чехова, при подготовке серии «Письма из Ялты» не мог обойти вниманием Белую дачу. Вместе с Юрием Яковлевым, который стал «голосом писателя» в этом телевизионном мини-сериале, они провели съемки в кабинете – но в спальню писателя тоже не заглянули. Кстати говоря, передачи Лакшина о Чехове и других русских мастерах художественного слова (Пушкине, Толстом, Бунине, Островском) доступны к просмотру на Ютюбе, смотреть их – одно удовольствие.

Чеховская гостиная – с большим раздвижным столом, буфетом, часами фирмы П.Буре, мягким гарнитуром и пианино фирмы «Смидт и Вегенер». Шторы были специально куплены Чеховым в Ницце.
Из гостиной — выход на веранду-галерею, которая использовалась в летнее время для чаепитий.

Впечатление от чеховского дома лучше всего выражают слова писателя и переводчика Т.Л.Щепкиной-Куперник, хорошо знавшей чеховскую семью: «Обстановка была более чем скромная — без всякой мишуры: главное украшение была безукоризненная чистота, много воздуха и цветов… » И далее: «У Чеховых поражало меня всегда: откуда у этой семьи, начавшей жизнь в провинции, в мещанской обстановке, в бедности, явился такой огромный вкус и такое благородство и изящество? Ни одной вещи не было, которая бы резала глаз, ничего показного: какое-то внутреннее достоинство чувствовалось в доме и в обстановке Чеховых — как и в них самих».
В гостиной Белой дачи часы остановлены и указывают момент смерти писателя в немецком городе-курорте.

По завещанию Чехова ялтинская дача, деньги и доход с драматических произведений отошли его сестре Марии Павловне. До 1917 года она часто зимой жила в Москве, работая над материалами архива брата, а лето проводила в ялтинском доме. Дом содержался на ее личные средства, поступавшие от авторских отчислений за постановки пьес Чехова и от изданного ею эпистолярного наследия писателя.
«М.П.Чехова сохранила в неприкосновенности всю обстановку комнат брата, а также ценнейший литературный архив. Весной 1917 г. Мария Павловна переехала из Москвы в Ялту вместе с матерью на постоянное место жительства. Евгения Яковлевна Чехова скончалась 3 января 1919 г. Похоронена в Ялте. Вскоре после окончания Гражданской войны, 9 апреля 1921 года, сестра писателя получила Охранную грамоту Ялтинского ревкома за подписью комиссара М.Н.Шабулина. Документ закрепил за домом Чехова статус объекта, особо охраняемого государством.
С этого момента Белая дача в Ялте становится государственным музеем, а Мария Павловна – его пожизненной хранительницей и директором. Ей пришлось пережить в ялтинском доме сильное землетрясение 1927 года и немецко-фашистскую оккупацию в 1941-1944 гг. Несмотря на это, ей удалось сберечь и дом, и все, что в нем находилось».

Как рассказала экскурсовод, занявшие чеховский дом немецкие офицеры отнеслись к пожилой хранительнице с известной долей уважения. Один из незваных гостей изъявил желание занять комнату всемирно знаменитого писателя. На это Мария Павловна ответила решительным отказом, демонстративно заперла дверь спальни, а ключ спрятала в карман.
За заслуги по сохранению чеховского наследия 14 июля 1944 г. Мария Павловна награждена орденом Трудового Красного Знамени, а к 90-летию, в 1953 году ей было присвоено почетное звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР.
В коридоре второго этажа в шкафу со стеклянными дверцами хранится изящное серо-голубого цвета вечернее платье Марии Павловны, в котором она получала высокую награду. А рядом — кожаное пальто Антона Павловича, которое он брал в поездку на Сахалин.

Если сестра стала полноправной хозяйкой Белой дачи, то супруге Чехова, Ольге Леонардовне, отошел маленький домик в Гурзуфе — Дача А.П. Чехова и О.Л. Книппер в Гурзуфе

Перед тем, как приобрести этот участок, Чехов купил землю в местечке Кучук-Кое на крутом горном склоне. И сам потом недоумевал: «Итак, отныне я владелец одного из самых красивых и самых курьезных имений в Крыму».
Попытался продать неудобный участок – ничего не получалось. И даже наоборот — в январе 1900 г. Чехов приобрел еще маленькую дачу в Гурзуфе и написал родным: "Я купил кусочек берега с купаньем и Пушкинской скалой около пристани и парка в Гурзуфе. Принадлежит нам теперь целая бухточка, в которой может стоять лодка или катер. Дом паршивенький, но крытый черепицей, четыре комнаты, большие сени. Одно большое дерево — шелковица".



Для чего был нужен еще один дом? Все экскурсоводы говорят о потребности писателя в уединении, чего нельзя было добиться в ялтинском доме. Много неудобства доставляли восторженные поклонницы – их в доме Чехова окрестили «антоновками». В тайну домика в Гурзуфе были посвящены только самые близкие, почти никто из друзей не знал о его существовании. Единственные, кто здесь побывал в гостях, это Иван Бунин и Вера Комиссаржевская. Ей он подарил свою фотографию с надписью: "Вере Федоровне Комиссаржевской, 3 августа, в бурный день, когда шумело море, от тихого Антона Чехова".

Ожидалось, что Чехов будет здесь работать в одиночестве. Действительно, в августе 1900 г. он проведет тут несколько дней, работая над первым действием драмы «Три сестры». Летом того же года здесь отдыхали его мать Е.Я.Чехова, сестра Мария и семья брата Ивана, в июле-августе гостила будущая жена писателя – О.Л.Книппер. Позже на даче будет проводить летние месяцы младший брат Михаил с семьей, побывает старший брат Александр Павлович. Планам на творческое уединение помешало и ухудшающееся состояние здоровья писателя.
После его смерти гурзуфская дача перешла его жене, которая ежегодно (за исключением военных лет) проводила лето в Гурзуфе.

Естественно, что логика экспозиции на гурзуфской даче требует сосредоточения рассказа экскурсовода вокруг личности супруги писателя. Сотрудники музея в качестве девиза выбрали слова Чехова: «Дайте мне такую жену, которая, как луна, будет являться на моём небе не каждый день», а также строки его письма к ней: «Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству».

Письма Антона Павловича к Ольге Леонардовне – это особое явление:

«Актрисуля, вот уже два дня и две ночи, как от тебя нет писем. Значит, ты меня уже бросила? Уже не любишь? Если так, то напиши, и я вышлю тебе твои сорочки, которые лежат у меня в шкафу, а ты вышли мне калоши мои глубокие. Если же не разлюбила, то пусть все остается по-старому».

«Ах, какая тебе роль в «Трёх сёстрах»! Какая роль! Если дашь десять рублей, то получишь роль, а то отдам её другой актрисе».

«Дуся моя, ангел, собака моя, голубчик, умоляю тебя, верь, что я тебя люблю, глубоко люблю; не забывай же меня, пиши и думай обо мне почаще. Что бы ни случилось, хотя бы ты вдруг превратилась в старуху, я все-таки любил бы тебя — за твою душу, за нрав. Пиши мне, песик мой! Береги свое здоровье. Если заболеешь, не дай бог, то бросай все и приезжай в Ялту, я здесь буду ухаживать за тобой. Не утомляйся, деточка».

Кто еще так мог обратиться с предложением руки и сердца:
«Собака Олька! Если ты дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не совершится, то я повенчаюсь с тобой хоть в день приезда. Ужасно почему-то боюсь венчания и поздравлений и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться».

Они действительно повенчались в Москве, 25 мая 1901 года, без гостей и пышного церемониала.
Чехов заранее попросил знакомого актера А.Л. Вишневского устроить в этот день у себя званый обед. Приглашены были товарищи по Художественному театру, родственники Книппер. Все собрались, не было только Чехова и Книппер. Вдруг, вспоминает Станиславский, приносят известие: Антон Павлович и Ольга Леонардовна обвенчались, отбыли на вокзал и далее — в свадебное путешествие и желают всем гостям хорошо без них повеселиться.
Потом было три года странного даже по нынешним временам брака («гостевого», как бы сейчас выразились), неудачная беременность Ольги Леонардовны от того самого актера Вишневского, ее конфликты с сестрой Чехова (хотя до замужества Ольга Леонардовна и Мария Павловна были подругами, жили в одной квартире и делились подробностями романов с женатыми мужчинами: у Книппер – с Немировичем-Данченко, у Чеховой – с Иваном Буниным).
Вдова писателя Чехова умерла в 1959 году в возрасте 90 лет. Последний раз она приезжала в Гурзуф из Москвы в 1953 году.
Еще при жизни ей хотелось превратить гурзуфский домик в чеховский музей, но пока это осуществилось, прошло почти три десятилетия. Все это время домик находился в ведении Дома творчества художников имени К. Коровина. Гурзуфская бухта, связанная с именем Пушкина, всегда привлекала людей искусства, ее запечатлели на холсте многие художники, здесь снимали кино.

В 1987 г. гурзуфская дача Чехова стала отделом Дома-музея А.П.Чехова в Ялте. С тех пор здесь размещается экспозиция «Дача А.П. Чехова и О.Л.Книппер в Гурзуфе», а также временные выставки из фондов музея-заповедника и работы крымских художников.


В 1987 году мхатовская делегация во главе с Олегом Ефремовым посетила гурзуфскую дачу и посадила во дворе пальму в честь чеховских «Трех сестер».
У входа в крошечный дворик растет огромный кипарис, который помнит Чехова. Экскурсоводы рассказывают, что Ольга Леонардовна звала дерево «Антошей», разговаривала с ним и делилась мыслями, как с человеком.


Завершить рассказ о чеховской Ялте хочется грустным рассуждением о том, что с точки зрения современной медицины несколько зим в Ялте скорее погубили жизнь Чехова, нежели поддержали его здоровье. Если бы он оставался в Мелихове и не метался между Москвой и Ялтой, Ялтой и Ниццей – от этого было бы больше пользы.
Да и современные писателю светила ставили под сомнение целесообразность переезда в Ялту.

В 1903 году Чехов писал сестре: "Сегодня был у профессора Остроумова, он долго выслушивал меня, выстукивал, ощупывал, и, в конце концов, оказалось, что правое легкое у меня весьма неважное, что у меня расширение легких (эмфизема) и катар кишек и проч. и проч. Он прописал мне пять рецептов, а главное — запретил жить зимою в Ялте, находя, что ялтинская зима вообще скверна, и приказал мне проводить зиму где-нибудь поблизости Москвы, на даче. Вот тут и разберись!"
Факты свидетельствуют: в Ялте болезнь Чехова значительно прогрессировала. Зимние месяцы, в которые Чехова заставляли жить в Крыму, — самые неблагоприятные в климатическом отношении. К тому же лишенный московского общества, друзей, жены, привычного образа жизни Чехов находился под отрицательным влиянием связанных с этим душевных переживаний.
Лечащий Чехова ялтинский врач И.Н. Альтшуллер находил оправдание ухудшающемуся состоянию пациента в его поездках в Москву. Тем не менее, писатель выезжал из Крыма не чаще двух раз в год, при этом осенние, зимние и весенние месяцы (за исключением 1900 года, когда он 2 месяца провел за границей) Антон Павлович безотлучно жил в Крыму.
За год до смерти у Чехова возник недоуменный вопрос: "Зачем я жил четыре зимы в Ялте?" (Из письма А. П. Чехова Л. В. Средину от 4 июня 1903 г.)

Эти бесчисленные «если бы»: если бы Чехов не отправился в изнурительную поездку на Сахалин, если бы не усугубил состояние своего здоровья неистовым исполнением врачебных обязанностей в Мелихово, если бы не поверил безоговорочно в целительность ялтинских зим, если бы, если бы…

А.П. Чехов: «Ты хочешь спросить, что такое жизнь? Лучше спроси, что такое морковка. Морковка – это морковка, и больше ничего о ней не известно».